загнанных лошадей пристреливают
inside im dancing. внутри, да.
среда, 29 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
вторник, 28 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
кто-нибудь знает, что у меня с вконтактом? С ним самим всё в порядке, но меня, как ярого поклонника не скачивать музыку, а слушать её на данном сайте, очень расстраивает факт появившейся откуда-то глючности, благодаря которой песня грузица минут пять -___-
У меня, как написали Дяченко: "ввалившиеся зелёные глаза, в красной рамочке, как пятно травы среди поля маков". Сидеть за компом, причём с выключенными окнами и icq (т.е., собственно говоря, немного непонятно чем занимаясь) допоздна в комнате, где ты умудрился разыпать люстру, а настольная лампа-предательница решила сломаться с ней за кампанию, весьма и весьма. Что-то рано темнеет, пора бы уже сделать ночь покороче.
Я хочу прочесть голову принца, кто мне её организует? Ну, собственно, вариант ответа, по-моему, только один. х)
Вообще, мне в данный момент критически не хватает книг, учитывая, что конец Преступления и Наказания повис мёртвым грузом и никак не хочет дочитываться, несмотря на свою интересность + на др мне подарили целую библиотеку, решив, видимо, что трёх шкафов книг мне мало и нужен ещё один.
Ещё у меня есть крутая закладка. Лицезреть
О жизни на данный момент, в принципе, очень странно.
У меня, как написали Дяченко: "ввалившиеся зелёные глаза, в красной рамочке, как пятно травы среди поля маков". Сидеть за компом, причём с выключенными окнами и icq (т.е., собственно говоря, немного непонятно чем занимаясь) допоздна в комнате, где ты умудрился разыпать люстру, а настольная лампа-предательница решила сломаться с ней за кампанию, весьма и весьма. Что-то рано темнеет, пора бы уже сделать ночь покороче.
Я хочу прочесть голову принца, кто мне её организует? Ну, собственно, вариант ответа, по-моему, только один. х)
Вообще, мне в данный момент критически не хватает книг, учитывая, что конец Преступления и Наказания повис мёртвым грузом и никак не хочет дочитываться, несмотря на свою интересность + на др мне подарили целую библиотеку, решив, видимо, что трёх шкафов книг мне мало и нужен ещё один.
Ещё у меня есть крутая закладка. Лицезреть
О жизни на данный момент, в принципе, очень странно.
загнанных лошадей пристреливают
я так наматал на ногу пластыря, что теперь мучаюсь сомнениями, смогу ли развязать. -___-
воскресенье, 26 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
Я просто опустел. Пустой и бестолковый, мне, наверное, очень нужно куда-то приткнуться, точнее даже приткнуть себя, неугомонный и глупый, мерлин, как я устал от себя, как я устал уверять себя в том, что я вам всем очень нужен и вообще, чтобы не случилось, буду нужен, этой усталостью я даю трещины, даю слабину, мне так пусто, что я не могу ничего написать даже, ещё я постоянно говорю гадости - это так замечательно, говорить гадости, потом понимать, что ты сказал, потом извиняться, потому что ты непредусмотрительный дебил даже не видишь, как обижаешь людей, а они потом со спокойной душой поворачиваются к тебе спиной, и вроде всё честно, потому что ты сам виноват, но мне так страшно, так страшно, что я вдруг растерял какую-то свою важность перед всеми людьми, которых люблю и мне нравится в реальной жизни то, что там толком и не поймёшь отношение других людей к тебе.
Как я устал от безмозглых девочек-одноклассниц, которые живут сплетнями, какими-то глупостями, которые будоражат мир, мой мир, иногда мне хочется закрыться в комнате, желательно, может даже под столом и прикрывшись подушками и придумывать-придумывать-придумывать что-то себе, важное такое, я всегда всё придумываю, я вообще выдумщик, с самого детство я такой фантазёр-затейник, именно поэтому самостоятельности во мне почти нет и слабый я и мягкотелый, это не самобичивание, это я подвожу итоги. Я всё чего-то переживаю, что меня вдруг разлюбят, в этом-то и вся проблема, слишком важны чужие мнения, слишком необходимы, это как мозаика, которую криво собрали. Я всегда буду этого боятся, потому что во мне недостаточно цинизма и из-за собственных слабостей я не могу гарантировать этой "достаточности", я добрый, может, я и говно, но я доброе говно и ничего не поделать с этим, а вы можете винить меня в чём угодно, это не страшно и я не жертва, я просто невнимателен, это мой собственный вид эгоизма, мой мир, мой мир, я не схожу с ума, даже тогда, когда хожу по квартире и кричу, просто мне нравится кричать, я как бы так...экспрессивный. Нам всем не нужна жалость и я не исключение, к чему она мне, что мне с ней делать, просто присущи совсем детские желания почёсывания между ушек и фразы "всё будет хорошо" или мб "я всё равно тебе помогу" или что-то такое. Но все эти "почёсывания" растеряли свою силу и уже не действуют, может, мне стоит записаться на приём к школьному психологу и сказать "знаете, моя жизнь не дерьмо, но почему-то я грёбаный идиот чувствую себя на две трети" и я знаю, что она не поможет, потому что даже из меня психолог лучше. Всё сыпется сюда, в жизни я бы никогда не осилил произнести нечто подобное, я не трус, я просто слишком...ээ... слишком, видимо. Меня расстраивает неспособность привлечь ваше внимание здесь - я понимаю, что постепенно вам становится плевать, и боюсь этого. А там, там уже так сложно верить, знаете, вся эта реальность - она как будто существует для того, чтобы соединить в себе одновременно и вымысел и правду, чтобы лишний раз запутать. Есть много вещей, которые мы никогда не сможем понять, поэтому о большинстве из них даже думать не стоит, но я, помнится, когда-то храбрился, что одиночество это не страшно, бла бла, это всё ерунда - одиночество это не здорово, потому что я с ним не знаком, но даже неделя проживания в гордом одиночестве, сам факт возвращения вечером в пустую квартиру, где никого нет и не было уже несколько дней (кроме тебя, конечно) это странно и навевает ностальгию. Я запоминаю только хорошее о людях, чаще всего именно так и происходит, и даже когда они пропадают из моей жизни (во всех смыслах) я всё равно помню, в той или иной степени, о том или ином человеке в той или иной ситуации. Я на самом деле считаю себя моральным уродом, потому что ни разу не был у папы на кладбище, и оправдывается это исключительно нежеланием осознавать очевидные вещи - он не уехал, милая Маша, никуда он не уезжал вовсе. Трудно-трудно-трудно. Иногда я просто бью головой об стол, месяцы назад я делал это чуть ли не ежедневно, потому что сходил с ума, прямо чувствовал, что веду себя как какой-то шизофреник и на лбу не оставалось шишек, что странно, потому что я бился и об стены, на полном серьёзе, один раз я просто ебнулся головой об стену и всё. Это может показаться идиотизмом, но тогда мне было по-странному больно, подозрительная такая боль, когда ничего не случилось, но ты знаешь, что оно есть и тогда я с этим боролся очень метко, я сходил с ума натурально так, потому что я не высыпался и напоминал Риппера Ру из любимой игры, помните, даже ник такой был когда-то, это кенгуру, очаровательный синий кенгуру, с сумасшедшим смехом и в смирительной рубашке, гоночки и он управлял своей машиной задними лапами. Сейчас я снова в порядке, только чуть-чуть ведусь на поводу у собственного пессимизма. А у мамы синяки от капельниц в на всю тыльную сторону ладоней и её шатает, а я весь с ног до головы в ангсте - точно так же, как там, проблемы превращаю в трагедии.
Как я устал от безмозглых девочек-одноклассниц, которые живут сплетнями, какими-то глупостями, которые будоражат мир, мой мир, иногда мне хочется закрыться в комнате, желательно, может даже под столом и прикрывшись подушками и придумывать-придумывать-придумывать что-то себе, важное такое, я всегда всё придумываю, я вообще выдумщик, с самого детство я такой фантазёр-затейник, именно поэтому самостоятельности во мне почти нет и слабый я и мягкотелый, это не самобичивание, это я подвожу итоги. Я всё чего-то переживаю, что меня вдруг разлюбят, в этом-то и вся проблема, слишком важны чужие мнения, слишком необходимы, это как мозаика, которую криво собрали. Я всегда буду этого боятся, потому что во мне недостаточно цинизма и из-за собственных слабостей я не могу гарантировать этой "достаточности", я добрый, может, я и говно, но я доброе говно и ничего не поделать с этим, а вы можете винить меня в чём угодно, это не страшно и я не жертва, я просто невнимателен, это мой собственный вид эгоизма, мой мир, мой мир, я не схожу с ума, даже тогда, когда хожу по квартире и кричу, просто мне нравится кричать, я как бы так...экспрессивный. Нам всем не нужна жалость и я не исключение, к чему она мне, что мне с ней делать, просто присущи совсем детские желания почёсывания между ушек и фразы "всё будет хорошо" или мб "я всё равно тебе помогу" или что-то такое. Но все эти "почёсывания" растеряли свою силу и уже не действуют, может, мне стоит записаться на приём к школьному психологу и сказать "знаете, моя жизнь не дерьмо, но почему-то я грёбаный идиот чувствую себя на две трети" и я знаю, что она не поможет, потому что даже из меня психолог лучше. Всё сыпется сюда, в жизни я бы никогда не осилил произнести нечто подобное, я не трус, я просто слишком...ээ... слишком, видимо. Меня расстраивает неспособность привлечь ваше внимание здесь - я понимаю, что постепенно вам становится плевать, и боюсь этого. А там, там уже так сложно верить, знаете, вся эта реальность - она как будто существует для того, чтобы соединить в себе одновременно и вымысел и правду, чтобы лишний раз запутать. Есть много вещей, которые мы никогда не сможем понять, поэтому о большинстве из них даже думать не стоит, но я, помнится, когда-то храбрился, что одиночество это не страшно, бла бла, это всё ерунда - одиночество это не здорово, потому что я с ним не знаком, но даже неделя проживания в гордом одиночестве, сам факт возвращения вечером в пустую квартиру, где никого нет и не было уже несколько дней (кроме тебя, конечно) это странно и навевает ностальгию. Я запоминаю только хорошее о людях, чаще всего именно так и происходит, и даже когда они пропадают из моей жизни (во всех смыслах) я всё равно помню, в той или иной степени, о том или ином человеке в той или иной ситуации. Я на самом деле считаю себя моральным уродом, потому что ни разу не был у папы на кладбище, и оправдывается это исключительно нежеланием осознавать очевидные вещи - он не уехал, милая Маша, никуда он не уезжал вовсе. Трудно-трудно-трудно. Иногда я просто бью головой об стол, месяцы назад я делал это чуть ли не ежедневно, потому что сходил с ума, прямо чувствовал, что веду себя как какой-то шизофреник и на лбу не оставалось шишек, что странно, потому что я бился и об стены, на полном серьёзе, один раз я просто ебнулся головой об стену и всё. Это может показаться идиотизмом, но тогда мне было по-странному больно, подозрительная такая боль, когда ничего не случилось, но ты знаешь, что оно есть и тогда я с этим боролся очень метко, я сходил с ума натурально так, потому что я не высыпался и напоминал Риппера Ру из любимой игры, помните, даже ник такой был когда-то, это кенгуру, очаровательный синий кенгуру, с сумасшедшим смехом и в смирительной рубашке, гоночки и он управлял своей машиной задними лапами. Сейчас я снова в порядке, только чуть-чуть ведусь на поводу у собственного пессимизма. А у мамы синяки от капельниц в на всю тыльную сторону ладоней и её шатает, а я весь с ног до головы в ангсте - точно так же, как там, проблемы превращаю в трагедии.
суббота, 25 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
иногда хочется взять и отписаться от комментариев в своём дневнике.
пятница, 24 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
сегодня был потрясающий день.
и это, собственно, всё, что я хотела вам сообщить х)
и это, собственно, всё, что я хотела вам сообщить х)
загнанных лошадей пристреливают
БуКо-журналист: Обаму столкнёт в лужу, чтобы сфотографировать Деппа. /с/
загнанных лошадей пристреливают
24.04.2009 в 11:14
Пишет Daemon Ff:Под юмор.
Дурацкий такой клип, на эту пенсю етсь клип лучше веселый, но настроение поднял.
URL записиДурацкий такой клип, на эту пенсю етсь клип лучше веселый, но настроение поднял.
загнанных лошадей пристреливают
Вечер накрывал город тёплым одеялом, хотя ему требовалась лёгкая простыня. Жара, стоявшая в Токио на протяжении месяца, расплавляла всё, до чего дотрагивались её не знающие жалости пальцы. Раскаленный воздух, как в пустыне, задевал лёгкие, и половина города уже страдала от сухого кашля. Мэтт, пожалуй, был единственным во всём Токио, кто полюбил такую погоду и температуру. Ему нравилось, когда было «слишком».
Несмотря на это, на улицу он вылезал ближе к вечеру, если вовсе не дрых до самой ночи, дожидаясь, пока солнце покорит своими запыхавшимися лучами зенит и его окрестности.
Солнечный свет по-прежнему оставался невыносимо ярким, а посему глаза изнывали от желания закрыться и больше не показывать себя миру, когда их хозяин выбирался на улицу. «Улица» представляла собой крышу девятиэтажного дома, в котором они снимали небольшую квартиру. Хозяйка квартиры была милой наполовину глухой старушкой (от части, именно поэтому она и считалась милой), которая доживала свои годы в окружении стаи кошек, котов и котят, заселяющих всю её квартиру, будто грибы осенью в пригородных лесах.
Мелло по-прежнему лелеял надежду если не спасти мир, то хотя бы самостоятельно его завоевать, а Мэтт никоим образом не мешал ему, скорее наоборот, всеми силами поддерживал, как заботливая мамаша своего единственного и от того горячо любимого ребёнка с наполеоновскими планами. Правда, в последнее время заядлый геймер делал это с большой неохотой, даже взламывание базы данных не приносило былой радости. Это ощущение, пожалуй, было схоже с тем, что испытывает медведь зимой, когда забирается в берлогу. Мэтту хотелось бы высыпаться днём и бродить по крышам по вечерам, а невыносимая жара лишь сильнее располагала к лени, будто нарочно выдавшись именно на тот период времени, когда «парочка твикс» занималась особо важными (несомненно, важными исключительно для Мелло) делами, от которых зависела их дальнейшая деятельность.
Мир резко сузился до стоявшего в спальне кондиционера, холодной банки энергетика и трёх лэптопов, связанных друг с другом комком проводов, распутывание которых казалось задачей во много крат сложнее собирания кубика Рубика. Тело превратилось в один неподъёмный камень – даже моргать было так тяжело, что Мэтт периодически закрывал глаза на несколько минут и погружался в странное гипнотическое состояние, абсолютно не ощущая собственного тела, будто его засунули в огромный контейнер с желе.
Энтузиазм Мелло напоминал мёд – ночью, когда зной и духота немного спадали, он твердел и крепчал, но как только приближалась середина дня, Кель начинал напоминать насекомое, чересчур опьяненное пыльцой. Он либо шатался по квартире туда-сюда, либо садился на спинку кресла, запрокидывал ноги на стол и меткими выстрелами уродовал фотографию Ниа, чей нос находился прямо в той части мишени, за попадание в которую игроку присуждалось пятьдесят очков. Двадцать пять за попадание в любой из глаз. Мелло мог попасть дротиком в любую часть лица белобрысого, но с изощрённым удовольствием он заходил обычно с конца, начиная с волос и подбородка, украшая их маленькими точками отверстий, которые впоследствии превращались в полосы.
Таким образом, Мелло занимался умственной деятельностью. Мэтт подметил про себя его силу воли – Кель не переставал думать о том, о чём нужно было думать, перебирал в голове какие-то планы, стратегии, возможности, даже когда уже буквально дурел от жары (в такие моменты, как правило, Мелло выглядел весьма своеобразно – глаза начинали бегать из стороны в сторону, волосы мокрыми прядями прилипали ко лбу, губы были искусаны, а иногда даже измазаны в шоколаде, потому что он нещадно таял уже после изъятия из холодильника, а когда касался рта вообще напоминал детское пюре). Несмотря на все усилия, идеи разворачивались возле входной двери разума и молчаливо удалялись, оставляя Мелло возле накрытого на всех гостей стола в гордом одиночестве. В отличие от Мэтта, он с трудом переносил резкое изменение погодных условий, из-за чего быстро простужался или ловил солнечные удары, как мячи в бейсболе (стоит заметить, в бейсбол Мелло играл лучше всех в приюте Вамми).
Мэтт, в отличие от него, даже и не надеялся обрести какое-то просветление. На автомате он добывал нужные коды, взламывал нужные сайты, искал нужных людей. Слово «нужно» плотно засело в мозгу, расстелило там раскладушку и разложило по полочкам всё своё барахло. Проще сказать, довольно удачно обосновалось. При большом желании Мэтт мог быть полезен (данный уровень лежащих на нём запросов от Мелло был ниже обычного), но желания не было вообще, даже совсем крохотного. При всей своей по-садистски нежной любви к напарнику, Мэтт не был готов на подвиги, а именно это виделось ему в выполнении чего-либо чуть более сложного.
Все окрестные крыши были давно изучены, спускаться же ниже, чем на седьмой этаж, притом, что жили они на восьмом, а прямо под ними обитала хозяйка снимаемого жилого помещения, казалось издевательством над самим собой. Жертва эта была абсолютно ненужная, а потому Мэтт прекрасно обходился тремя последними этажами и крышами прилегающих домов.
Это был тридцать шестой день нещадно жаркого лето. Люди на улицах напоминали хорошо поджаренный бекон – с «золотистой корочкой» и без признаков жизни. Мелло нужна была какая-то информация, которую он не мог достать без помощи Мэтта, поэтому последний проснулся от вопля ведущего в телевизоре, который на всю комнату объявил о резком потеплении со следующей недели, которое определённо не минует и Токио. Мэтт проклял всю планету и ближайшие три галактики за компанию, после чего страстно обнял подушку и, пламенно обматерив Мелло за все совершённые им грехи, уткнулся в неё физиономией.
Кель сощурился, облизал перепачканные в только что съеденном шоколаде пальцы, и направился в сторону окна, где опущенные жалюзи скрывали спальню от утренних лучей солнца. В телевизоре началась реклама, и Мелло таки соизволил его выключить, однако следующий его шаг был пострашнее включённого с утра пораньше на мощную громкость говорящего ящика.
- Мэтт, ты мне нужен.
Юноша лишь сдавленно застонал, зарываясь поглубже в подушки и оставляя на обозрения напарника ноги, скрывающие нижнюю часть спины гавайские шорты и кусок тела, который не удалось запихнуть под подушки вслед за всем остальным.
- Мэтт, у тебя нет времени думать. Соглашайся.
Если бы Дживас умел показывать средний палец ноги, он не преминул бы воспользоваться данным умением. Часть тела, облачённая в цветастые шорты, подсказывала, что дело пахнет если не керосином, то шоколадом как минимум, а потому следовало бы согласиться. Голова же, а в особенности глаза, которые напрочь отказывались размыкаться, считали иначе.
- Раз…
Послышался шум поднимающихся вверх жалюзи. Во всём, что делал Мелло, была доля садизма. Например, ощущение, с которым он сейчас обрекал друга (да и не только – прим. автора) на верное запекание под лучами, проникающими в комнату, было соизмеримо разве что с отстреливанием пальцев у лютых врагов (да-да, было в этом что-то зловещее – прим. автора).
- Два…
Попытка спрятать своё ста семидесяти сантиметровое тело среди подушек не увенчалось успехом, более того, под ними было душно, как в норе, поэтому Мэтт поспешно выполз обратно, оставив спрятанной лишь голову.
- Три.
Одно окно, второе – жалюзи с шумом поднимаются вверх, и солнце своими цепкими пальцами достигает ног, спины, даже шеи. Мэтт понимает, что оторвать себя от кровати ему придётся в любом случае - попробуй он сейчас встать и опустить жалюзи, так Мелло просто отдерёт их от окон – и лениво садится на кровати.
- Чего тебе надо, скотина? - равнодушно интересуется парень, дотягиваясь до тумбочки и сгребая оттуда на кровать сигареты и зажигалку.
Мелло хмыкает, садится рядом и раскладывает на кровати какие-то чертежи. Оскорбление он пропускает мимо ушей, потому что знает, что посягнул на святое, и три часа сна для Мэтта, а в особенности для его красных, как созревшие помидоры, глаз, недостаточно.
Ближе к вечеру они оба уставшие сидят на диване, на полу стоит здоровенное корыто из-под мороженного, которое они оба не особо любят, но таки разделили на двоих, дабы хоть немного потушить пожар, разгоревшийся во внутренностях. Мэтт устроил голову у Мелло на коленях и единственное, что пока ещё удерживало его от безоговорочного падения в царство Морфея, так это неугомонность напарника, который продолжал что-то вслух высчитывать.
- Мэээтт?
- Ая?
- Не сходится, - голос у Мелло ледяной, несмотря на погоду. Ещё бы, они весь день проторчали за какими-то немыслимыми формулами, расчётами и пр, а главная «цель» в итоге оказалась не достигнута.
Мэтт упёрся взглядом в лицо Мелло и невозмутимо пожал плечами, насколько это было возможно в данном положении. Кель провёл пальцами по его щеке и задержал их на горнолыжных очках. Очень захотелось стянуть их сейчас, но Мэтт вдруг отодвинулся от его ладони и продолжил пилить Мелло невозмутимым взглядом. Тот замер от неожиданности и несколько вопросительно уставился в лицо друга (и не только друга, не забываем! - прим. автора). Несколько минут спустя один из них сдался и, выругавшись, объявил.
- Ладно, две недели в любой части мира. Заказывай билеты и затаривайся панамками, но по возвращению ты всё это ещё раз пересчитаешь мне.
Мелло догадывался, что эта манипуляция была подстроена. Мэтту ведь ничего не стоило заменить одну, всего лишь одну циферку, чтобы добиться своего. С другой стороны, холодное море и, наконец-то, ПРОХЛАДНЫЙ ветерок какого-нибудь курорта, даже Мелло сейчас казались раем.
Несмотря на это, на улицу он вылезал ближе к вечеру, если вовсе не дрых до самой ночи, дожидаясь, пока солнце покорит своими запыхавшимися лучами зенит и его окрестности.
Солнечный свет по-прежнему оставался невыносимо ярким, а посему глаза изнывали от желания закрыться и больше не показывать себя миру, когда их хозяин выбирался на улицу. «Улица» представляла собой крышу девятиэтажного дома, в котором они снимали небольшую квартиру. Хозяйка квартиры была милой наполовину глухой старушкой (от части, именно поэтому она и считалась милой), которая доживала свои годы в окружении стаи кошек, котов и котят, заселяющих всю её квартиру, будто грибы осенью в пригородных лесах.
Мелло по-прежнему лелеял надежду если не спасти мир, то хотя бы самостоятельно его завоевать, а Мэтт никоим образом не мешал ему, скорее наоборот, всеми силами поддерживал, как заботливая мамаша своего единственного и от того горячо любимого ребёнка с наполеоновскими планами. Правда, в последнее время заядлый геймер делал это с большой неохотой, даже взламывание базы данных не приносило былой радости. Это ощущение, пожалуй, было схоже с тем, что испытывает медведь зимой, когда забирается в берлогу. Мэтту хотелось бы высыпаться днём и бродить по крышам по вечерам, а невыносимая жара лишь сильнее располагала к лени, будто нарочно выдавшись именно на тот период времени, когда «парочка твикс» занималась особо важными (несомненно, важными исключительно для Мелло) делами, от которых зависела их дальнейшая деятельность.
Мир резко сузился до стоявшего в спальне кондиционера, холодной банки энергетика и трёх лэптопов, связанных друг с другом комком проводов, распутывание которых казалось задачей во много крат сложнее собирания кубика Рубика. Тело превратилось в один неподъёмный камень – даже моргать было так тяжело, что Мэтт периодически закрывал глаза на несколько минут и погружался в странное гипнотическое состояние, абсолютно не ощущая собственного тела, будто его засунули в огромный контейнер с желе.
Энтузиазм Мелло напоминал мёд – ночью, когда зной и духота немного спадали, он твердел и крепчал, но как только приближалась середина дня, Кель начинал напоминать насекомое, чересчур опьяненное пыльцой. Он либо шатался по квартире туда-сюда, либо садился на спинку кресла, запрокидывал ноги на стол и меткими выстрелами уродовал фотографию Ниа, чей нос находился прямо в той части мишени, за попадание в которую игроку присуждалось пятьдесят очков. Двадцать пять за попадание в любой из глаз. Мелло мог попасть дротиком в любую часть лица белобрысого, но с изощрённым удовольствием он заходил обычно с конца, начиная с волос и подбородка, украшая их маленькими точками отверстий, которые впоследствии превращались в полосы.
Таким образом, Мелло занимался умственной деятельностью. Мэтт подметил про себя его силу воли – Кель не переставал думать о том, о чём нужно было думать, перебирал в голове какие-то планы, стратегии, возможности, даже когда уже буквально дурел от жары (в такие моменты, как правило, Мелло выглядел весьма своеобразно – глаза начинали бегать из стороны в сторону, волосы мокрыми прядями прилипали ко лбу, губы были искусаны, а иногда даже измазаны в шоколаде, потому что он нещадно таял уже после изъятия из холодильника, а когда касался рта вообще напоминал детское пюре). Несмотря на все усилия, идеи разворачивались возле входной двери разума и молчаливо удалялись, оставляя Мелло возле накрытого на всех гостей стола в гордом одиночестве. В отличие от Мэтта, он с трудом переносил резкое изменение погодных условий, из-за чего быстро простужался или ловил солнечные удары, как мячи в бейсболе (стоит заметить, в бейсбол Мелло играл лучше всех в приюте Вамми).
Мэтт, в отличие от него, даже и не надеялся обрести какое-то просветление. На автомате он добывал нужные коды, взламывал нужные сайты, искал нужных людей. Слово «нужно» плотно засело в мозгу, расстелило там раскладушку и разложило по полочкам всё своё барахло. Проще сказать, довольно удачно обосновалось. При большом желании Мэтт мог быть полезен (данный уровень лежащих на нём запросов от Мелло был ниже обычного), но желания не было вообще, даже совсем крохотного. При всей своей по-садистски нежной любви к напарнику, Мэтт не был готов на подвиги, а именно это виделось ему в выполнении чего-либо чуть более сложного.
Все окрестные крыши были давно изучены, спускаться же ниже, чем на седьмой этаж, притом, что жили они на восьмом, а прямо под ними обитала хозяйка снимаемого жилого помещения, казалось издевательством над самим собой. Жертва эта была абсолютно ненужная, а потому Мэтт прекрасно обходился тремя последними этажами и крышами прилегающих домов.
Это был тридцать шестой день нещадно жаркого лето. Люди на улицах напоминали хорошо поджаренный бекон – с «золотистой корочкой» и без признаков жизни. Мелло нужна была какая-то информация, которую он не мог достать без помощи Мэтта, поэтому последний проснулся от вопля ведущего в телевизоре, который на всю комнату объявил о резком потеплении со следующей недели, которое определённо не минует и Токио. Мэтт проклял всю планету и ближайшие три галактики за компанию, после чего страстно обнял подушку и, пламенно обматерив Мелло за все совершённые им грехи, уткнулся в неё физиономией.
Кель сощурился, облизал перепачканные в только что съеденном шоколаде пальцы, и направился в сторону окна, где опущенные жалюзи скрывали спальню от утренних лучей солнца. В телевизоре началась реклама, и Мелло таки соизволил его выключить, однако следующий его шаг был пострашнее включённого с утра пораньше на мощную громкость говорящего ящика.
- Мэтт, ты мне нужен.
Юноша лишь сдавленно застонал, зарываясь поглубже в подушки и оставляя на обозрения напарника ноги, скрывающие нижнюю часть спины гавайские шорты и кусок тела, который не удалось запихнуть под подушки вслед за всем остальным.
- Мэтт, у тебя нет времени думать. Соглашайся.
Если бы Дживас умел показывать средний палец ноги, он не преминул бы воспользоваться данным умением. Часть тела, облачённая в цветастые шорты, подсказывала, что дело пахнет если не керосином, то шоколадом как минимум, а потому следовало бы согласиться. Голова же, а в особенности глаза, которые напрочь отказывались размыкаться, считали иначе.
- Раз…
Послышался шум поднимающихся вверх жалюзи. Во всём, что делал Мелло, была доля садизма. Например, ощущение, с которым он сейчас обрекал друга (да и не только – прим. автора) на верное запекание под лучами, проникающими в комнату, было соизмеримо разве что с отстреливанием пальцев у лютых врагов (да-да, было в этом что-то зловещее – прим. автора).
- Два…
Попытка спрятать своё ста семидесяти сантиметровое тело среди подушек не увенчалось успехом, более того, под ними было душно, как в норе, поэтому Мэтт поспешно выполз обратно, оставив спрятанной лишь голову.
- Три.
Одно окно, второе – жалюзи с шумом поднимаются вверх, и солнце своими цепкими пальцами достигает ног, спины, даже шеи. Мэтт понимает, что оторвать себя от кровати ему придётся в любом случае - попробуй он сейчас встать и опустить жалюзи, так Мелло просто отдерёт их от окон – и лениво садится на кровати.
- Чего тебе надо, скотина? - равнодушно интересуется парень, дотягиваясь до тумбочки и сгребая оттуда на кровать сигареты и зажигалку.
Мелло хмыкает, садится рядом и раскладывает на кровати какие-то чертежи. Оскорбление он пропускает мимо ушей, потому что знает, что посягнул на святое, и три часа сна для Мэтта, а в особенности для его красных, как созревшие помидоры, глаз, недостаточно.
Ближе к вечеру они оба уставшие сидят на диване, на полу стоит здоровенное корыто из-под мороженного, которое они оба не особо любят, но таки разделили на двоих, дабы хоть немного потушить пожар, разгоревшийся во внутренностях. Мэтт устроил голову у Мелло на коленях и единственное, что пока ещё удерживало его от безоговорочного падения в царство Морфея, так это неугомонность напарника, который продолжал что-то вслух высчитывать.
- Мэээтт?
- Ая?
- Не сходится, - голос у Мелло ледяной, несмотря на погоду. Ещё бы, они весь день проторчали за какими-то немыслимыми формулами, расчётами и пр, а главная «цель» в итоге оказалась не достигнута.
Мэтт упёрся взглядом в лицо Мелло и невозмутимо пожал плечами, насколько это было возможно в данном положении. Кель провёл пальцами по его щеке и задержал их на горнолыжных очках. Очень захотелось стянуть их сейчас, но Мэтт вдруг отодвинулся от его ладони и продолжил пилить Мелло невозмутимым взглядом. Тот замер от неожиданности и несколько вопросительно уставился в лицо друга (и не только друга, не забываем! - прим. автора). Несколько минут спустя один из них сдался и, выругавшись, объявил.
- Ладно, две недели в любой части мира. Заказывай билеты и затаривайся панамками, но по возвращению ты всё это ещё раз пересчитаешь мне.
Мелло догадывался, что эта манипуляция была подстроена. Мэтту ведь ничего не стоило заменить одну, всего лишь одну циферку, чтобы добиться своего. С другой стороны, холодное море и, наконец-то, ПРОХЛАДНЫЙ ветерок какого-нибудь курорта, даже Мелло сейчас казались раем.
четверг, 23 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
"Ты уже совсем большая, Маашка!!" - сказала мне А. и подарила киндер сюрприз, машинку из которого мы собирали на физике и которую в последствии перетрогали все одноклассники.)))
Не знаю, что нужно было делать, но мы играли в Twister, пили какую-то вкусную алкогольную дрянь, много говорили, и, собственно, занимались разной ерундой.
В детстве всегда так здорово было просыпаться и уже с закрытыми глазами ощущать внутри то настроение праздника, которое просыпалось утром вместе с тобой. Словно что-то необычное уже случилось, ты уже проснулся и уже родился несколько лет назад, и это, несомненно, очень здорово.
А сейчас почему-то это ощущение пропало куда-то. Просто стенка вконтакте вся полна поздравлений))
Хотя, некоторые смс и соо-ния очень подняли настрой ^_^ Спасиба, та.
загнанных лошадей пристреливают
итададададам! Бумажный кораблик теперь совершеннолетний волшебник, та! 17!
среда, 22 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
у кого-нибудь есть лишние дайри-рубли, а? *нещастен*
Dr. Jekyll, о Великий, проси что хочешь *______________*
Dr. Jekyll, о Великий, проси что хочешь *______________*
вторник, 21 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
загнанных лошадей пристреливают
Все оценили масштабность наступившей нам на пятки весны, а? Вот такая она, снежная, холодная, задницоморозящая, аха. И не надо мне говорить "так этаж зима, е!". Зима была в декабре без снега и с изморозью.
Природа громогласно говорит нам "ХУЙ"/с/
"ХУЙ" вам, а не май на майские праздники. А вообще это всё так, потому что у меня весенней куртки нет. Да-да. Дабы не заставлять раба своего, Бумажного кораблика, смотреться, как выражается Сумеречный мальчик, голодранцем, природа решила из зимы сразу в лето перетечь.
Ждём. *ждут*
Природа громогласно говорит нам "ХУЙ"/с/
"ХУЙ" вам, а не май на майские праздники. А вообще это всё так, потому что у меня весенней куртки нет. Да-да. Дабы не заставлять раба своего, Бумажного кораблика, смотреться, как выражается Сумеречный мальчик, голодранцем, природа решила из зимы сразу в лето перетечь.
Ждём. *ждут*
понедельник, 20 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
воскресенье, 19 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
хочу губную гармошку.
в детстве у меня была она, потом куда-то делась.
в детстве у меня была она, потом куда-то делась.
суббота, 18 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
если бы у кого-то было желание этой ночью поговорить по телефону несколько часов подряд, я был бы рад послушать.
Но мои спят х)
Но мои спят х)
среда, 15 апреля 2009
загнанных лошадей пристреливают
Иногда мне кажется, будто я - сумбурность. К примеру, мои мысли на зачёте по истории представляют собой нечто вроде "ренессанс...Историк, ненавижу тебя ушастая обезьянка-космонавт...оно же Эпоха Возрождения...надо паспорт завтра принести" *на этом моменте, как правило, между большим пальцем и указательным на тыльной стороне ладони я ставлю крестик, чтобы не забыть. Как-то их скопилось целых пять* "...в искусстве, например в...эээ....художестве?о_0 рисовании?Х_Х в изобразительном искусстве..."
Честно сказать, моя абсолютная неспособность сосредоточиться, сконцентрироваться, не думать чего-то вроде "Мелсу в фик Пирога надо сделать пса...нет, пёс уже есть, а кого? Обезьянку? О да, " на диване сидел неповторимого великолепия гамадрил"...Чёрт, алгебра, алгебра! Делай, идиотка, а то не успеешь ничего", ставит меня в весьма неприятное положение. Товарищи, хоть раз игравшие со мной на ролевых, наверняка замечали, как, в сущности небольшое действие/событие/выражение лица, я расписываю на пять строк, причём настолько круто, что сама потом с трудом нахожу главную его идею. Это не мои феерические способности, хочу вас разочаровать, это я так и в жизни заговариваю - очень много слов, слишком многа лишних букаф. О том, что логики в моих текстах нет совершенно, мы скромно умолчим, иба дело совсем и не в логике. Я просто иногда прослеживаю логическую цепочку мысленно, не утруждая себя написанием лишних каракулей. Обычно в таких случаях я железобетонно уверена, что всё очевидно просто, а потому все меня поймут и без разъяснений.
Как-то с этим нужно справляться. х(
Честно сказать, моя абсолютная неспособность сосредоточиться, сконцентрироваться, не думать чего-то вроде "Мелсу в фик Пирога надо сделать пса...нет, пёс уже есть, а кого? Обезьянку? О да, " на диване сидел неповторимого великолепия гамадрил"...Чёрт, алгебра, алгебра! Делай, идиотка, а то не успеешь ничего", ставит меня в весьма неприятное положение. Товарищи, хоть раз игравшие со мной на ролевых, наверняка замечали, как, в сущности небольшое действие/событие/выражение лица, я расписываю на пять строк, причём настолько круто, что сама потом с трудом нахожу главную его идею. Это не мои феерические способности, хочу вас разочаровать, это я так и в жизни заговариваю - очень много слов, слишком многа лишних букаф. О том, что логики в моих текстах нет совершенно, мы скромно умолчим, иба дело совсем и не в логике. Я просто иногда прослеживаю логическую цепочку мысленно, не утруждая себя написанием лишних каракулей. Обычно в таких случаях я железобетонно уверена, что всё очевидно просто, а потому все меня поймут и без разъяснений.
Как-то с этим нужно справляться. х(