---

вот праздники и подошли к концу, и я все их полностью просидела на жопе ровно хд
сегодня нужно усиленно готовиться к испанскому, а ещё в срочнейшем порядке закончить фичок по соц сети, который прекрасный Нимыч взял под редактору
и к которому может быть сделают коллажик




надеюсь, получится все успеть, иначе в сессию это не даст мне покоя =/

---

МИЛЬОН ДИКИХ ВОСТОРГОВ

08.01.2012 в 21:35

Пишет  s.locker:

дорогой кораблик! надеюсь, ты получишь от этого хоть какое-то удовольствие чВ

фэндом: the hangover (мальчишник в вегасе)
пара: фил&даг (#купер&барта - подозреваю, что мало кто помнит персонажей по именам чв)

варнинги

варнинги: 1. как верно заметила не так давно жена, мою сюжеты замысловаты и интригующи, как лопата. 2. я вообще забыл, как это делается. да и не знал никогда, в общем-то. 3. не во всем, но во многом виноваты те семь кружек дабл-каппучино, которые я вылакал, пока писал это. 4. чувак, там нет ни R, ни фест-тайма, которые были заказаны, но епта как получилось чВ

~3000 слов

Как человек тактичный, Стью бесшумно прикрыл дверь, на цыпочках отошел вглубь коридора, и только после этого выматерился.
- Ты нашел Фила? - Алан, виновник вчерашнего торжества, показался из кухни. Его с каждым годом все более живописная борода сегодня побила рекорды живописности — если бы Стью не имел волнующего опыта пробуждения с татуировкой на пол-лица, он бы, вероятно, впечатлился. Но опыт Стью имел, и потому только отстраненно подумал, что выкрашенная прядями в оранжевый и заплетенная в сотню африканских косичек, борода Алану даже идет — по крайней мере, в ней теперь будет застревать на порядок меньше крошек. Да и Мэридит наверняка понравится.
- Фил там? - не дождавшись ответа, повторил Алан, в этот раз с требовательными нотками. К Филу свояк их общего друга питал глубоко нежные чувства, и тревожился за него куда больше, чем за мужа собственной сестры, который, к слову сказать, тоже отсутствовал.
- Фил... он на завтраке, - сделав очень уверенное лицо, ответил Стью, пока Алан не приступил к активной фазе поисковой операции. - Да, на завтраке. Внизу.
- Ты уверен? - подозрительно переспросил Алан, отклонившись чуть в сторону, чтобы посмотреть на оставшуюся за спиной у Стью дверь. - Я слышал оттуда какие-то звуки.
- Это гиббон, - все так же уверенно ответил Стью. - Вчера мы... видимо, вчера мы украли гиббона. А Фил утром решил его покормить и пошел на завтрак. Вниз. И оставил записку. Она там, у гиббона. Я не советую тебе туда заходить, - выдал он и добавил, оглянувшись на дверь и посмотрев затем на Алана значительно: - Как врач не советую.
Алан сощурился и как-то подобрался, покосившись на дверь снова. Как раз в этот момент из-за нее послышался грохот и невнятный стон, полный отчаянных страданий — при должном уровне фантазии вполне можно было предположить, что источником звука действительно служит что-то обезьяноподобное. С другой стороны, после вчерашних отмечаний никого из них с полной уверенностью назвать человеком было нельзя.
- Предлагаю присоединиться к Филу на завтраке, - Стью поспешно сунул в руки Алану его брюки, до того мирно висевшие на ручке ведущей в ванную двери, и потащил его к выходу из номера. Алан, что характерно, предпочел не сопротивляться.


Фил был из тех парней, что не особенно удивляются, проснувшись и обнаружив себя обритыми налысо и завернутыми в оранжевую простыню. Не потому, что так уж стремились всю жизнь уйти в тибетские монахи — скорее, благодаря богатому опыту самых разнообразных пробуждений.
Так он познакомился со своей женой — проснулся и обнаружил ее на соседней подушке. «Мы вчера поженились», - сказала Сэмми. «Что-то подобное уже однажды случалось», - подумал Фил и первым делом на всякий случай проверил, все ли его зубы на месте. Потом была мама, осчастливленная отправленным глубокой ночью сообщением о свадьбе, всемирный финансовый кризис, во время которого завуч с наибольшим удовольствием увольняла неженатых, третий размер Сэмми и ее безусловный талант в приготовлении блинчиков с сиропом, и, словом, когда адвокат наконец подготовил бумаги для развода, Фил разводиться уже передумал, и вовсю нянчил двух очаровательных малышей, отец которых был не то колумбийским наркобароном, не то турецким аниматором — Сэмми не была вполне уверена.
Даг, напротив, был из тех парней, у которых в кармане каждой пары брюк можно найти идеально чистый свежевыглаженный носовой платок. Без вензелей в углу — он все жу был нормальным человеком. Но зато идеально подходящий по цвету к любой рубашке, которая теоретически может быть надета с этими конкретными брюками — Даг был чертовски правильным мальчиком даже в свой тридцатник.
Даг сделал Трэйси предложение после двухлетнего романа, в котором цветов, подарков, конфет, ужинов при свечах и завтраков в постель было больше, чем в среднестатистической дамской книжке в мягкой обложке и с названием вроде «Волшебная любовь Сисилии Смит» или «Любовное волшебство Вероники де Шармэль».
Фил на факультативных занятиях, куда обыкновенно сгонялись особо отличившиеся ученики, вместо лекций по истории рассказывал, как с помощью мячика для пинг-понга и полиэтиленового пакета соорудить шикарную дымовуху, как обмануть автомат с газированными напитками, чтобы он выдал две банки вместо одной, и как уломать подружку на что-нибудь посерьезнее поцелуя, имея в распоряжении крайне ограниченное количество денег и поистине безграничное количество юношеских прыщей.
Дага любили маленькие дети, животные и престарелые леди. Он был тем самым человеком, к которому обращаются в потоке прохожих, чтобы спросить, как пройти к Центральному парку, и тем самым, кого просят приглядеть за сумкой в аэропорту, чтобы отойти позвонить.
Положа руку на сердце, Стью мог понять, какого черта все случилось именно так, как случилось. Эти двое ценили и уважали друг друга ровно настолько, чтобы, будучи абсолютно разными, не конфликтовать, а дополнять один другого, надежнее и серьезней, чем это вообще можно себе представить.
После Бангкокского приключения с обворожительной(ным?) стриптизершей Стью обладал достаточной широтой взглядов, чтобы не заморачиваться общечеловеческими вопросами касательно времен и нравов.
Вопрос был в другом — не выбросится ли Даг из окна первым же делом, проснувшись в одной постели с Филом и осознав, что не просто изменил жене, а сделал это со своим лучшим другом, который, к слову сказать, является женатым мужчиной и приемным отцом двоих детей?


Алан и Мэридит познакомились на Комик-Коне. Он был обворожителен в образе римского легионера, а она просто неотразима в костюме Альфа. Это было любовью с первого взгляда — они столкнулись руками, потянувшись за последней фигуркой коммандера Спока у стенда Звездного Пути, и Мэридит стянула с себя пушистую голову инопланетного костюма, а Алан смущенно одернул юбку туники. Мэридит не была похожа ни на одну девушку из тех, что пророчили в пассии Алану его родители, и основным отличием было то, что она действительно любила этого чудаковатого инфантильного придурка, и разделяла его интересы, и не имела понятия о том, что он — наследник миллионной империи.
Словом, когда Алан объявил родителям, что он намерен жениться, те сопротивлялись недолго.
Волчья стая собралась вновь, в этот раз чествуя Алана, в этот раз — в Мадриде.


Даг проснулся в основном из-за того, что браслет наручника помешал ему полноценно свалиться с кровати. Сонно сказав в пустоту несколько слов из числа тех, что ему знать теоретически не полагалось, он взобрался обратно на кровать и потряс рукой, попытавшись высвободиться. Не тут-то было — наручник держал крепко, связав его со спинкой кровати дециметровой цепочкой.
Рядом, трогательно обняв подушку, улыбался во сне подозрительно голый Фил.
Оглядев себя, Даг пришел к неутешительному выводу — сам он наличием одежды на теле тоже не отличался. Вспомнив еще несколько слов из тех, что отсутствовали в его лексиконе, Даг потянул на себя одеяло, преодолевая нехитрое сопротивление дрыхнущего на нем Фила, и наклонился ближе к браслету, пытаясь разглядеть механизм и растирая затекшее запястье. Результат осмотра не порадовал — наручники были настоящие, полицейские, не та жестяная хрень из секс-шопа, которая вскрывается одним аккуратным нажатием на пружину. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив в пределах досягаемости ни своего нижнего белья, ни ключей, ни захудалой скрепки, Даг глубоко вздохнул, зажмурился и пнул Фила в плечо.
- Я сплю, - озвучил очевидное Фил и перевернулся на другой бок, отбирая одеяло обратно сонным, но очень уверенным жестом.
- Ты не спишь, - вцепившись в перетягиваемое одеяло, как в последнюю надежду, возразил Даг. - Ты абсолютно точно не спишь, Фил.
- Сплю, - буркнул тот и дернул за край одеяла со свойственной ему упорностью.
Даг чертыхнулся, рухнув на друга вместе с одеялом, и замер, мысленно считая до пяти и стараясь не делать резких движений. И плавных движений. Лучше, пожалуй, вовсе без них.
Фил, в полусне решивший укутаться в одеяло потеплее, замер тоже, наткнувшись руками... в общем, на то, на что наткнуться, по идее, не должен был.
- Ты случайно, не знаешь, где ключи от наручников? - как можно миролюбивее спросил Даг, чтобы как-то разрядить обстановку.
- Случайно не знаю, - отозвался Фил, очень медленно отводя руку в сторону. Был, впрочем, у ситуации и плюс — проснулся Фил в одночасье. - А о каких наручниках речь? - ради приличия поинтересовался он.
- Вот об этих, - отозвался Даг, для наглядности погремев браслетом по металлическому пруту спинки кровати.
- Оу, - глубокомысленно кивнул Фил. И попытался отодвинуться, аккуратно, не привлекая к себе особого внимания.
Даг, как настоящий друг, откатился в сторону, позволяя ему сесть на кровати.
- А мы..? - осторожно начал, было, Фил, но, встретившись с Дагом взглядом, решил не задавать этот вопрос.
- Мы определенно должны найти ключ, - заграбастав свободной рукой оставшееся бесхозным одеяло к себе на колени, выразительно сказал Даг.
- Ключ. Точно, - сосредоточенно кивнул Фил. И приступил к поискам.
Со вчерашнего вечера он помнил очень отдельные моменты. В основном воспоминания сводились к корриде, на которую Алан их всех затащил отмечать указанное мероприятие. Наученные богатым опытом, они пили только пиво — из горла, самостоятельно вскрыв бутылки, предварительно проверив пробки на отсутствие повреждений и дефектов. Что мог подкинуть Алан в этот раз, рафинол, клофелин или феназепам, гадать не хотелось. Хотелось раз в жизни по-человечески отметить мальчишник, без приключений и вовремя попасть на церемонию, пожелать молодоженам всех благ и вернуться к нормальной жизни.
Очевидно, что-то снова пошло не так.
Первыми на полу нашлись боксеры, и судя по узору в какую-то задротскую геральдику, принадлежали они не ему. Кинув трусы куда-то себе за плечо и отстраненно кивнув на автоматически сказанное Дагом «спасибо», Фил натянул найденное вслед за чужим собственное белье и поднял брюки, шаря по карманам в поисках заветных ключей.
В карманах были какие-то чеки, упаковка пластыря, пара жетонов казино, металлическая европейская мелочь и визитка на незнакомое имя со странной надписью «I'm CEO, bitch». Ключей в карманах не было.
- Скрепка, - бросив брюки обратно на пол, озвучил Фил. - Или шпилька. Нет, скорее скрепка.
- Да, скрепка скорее, - согласился Даг, отодвинувшись вплотную к спинке кровати и стараясь не встречаться с Филом взглядом.
Фил с нервным грохотом выдвинул ящик прикроватной тумбочки, проверяя содержимое, но ничего похожего на искомую скрепку не нашел. Растущая неловкость ситуации скорости и ясности работы мысли не способствовала абсолютно.
Фил не был вполне уверен, что именно помнил из вчерашнего Даг. Он вот помнил, помимо корриды, неприлично много. Например, почему именно Даг оказался в наручниках (он тогда после очередной стопки текилы выдал что-то в том плане, что Дагу, как свидетелю со стороны жениха, ни в коем случае нельзя теряться, поэтому он должен с гарантией остаться в номере. Даг возразил, что он, Фил, тоже свидетель со стороны жениха, поэтому приковывать его, Дага, нужно не к кровати, а к нему, Филу. На это Фил очень уверенно ответил, что главное обеспечить присутствие в номере его, Дага, а уж он, Фил, с ним, с Дагом, останется по-любому. Даг согласился, что это крайне логичное заключение, и наручник замкнулся на одном из металлических прутьев спинки кровати). Или, что именно произошло после того, как Даг оказался в наручниках. Или, что в позапрошлый раз, когда они собирались на празднование Дня Рождения Стью, случилось примерно то же самое, но тогда Фил проснулся первым и поспешил убраться из комнаты раньше, гораздо раньше, чем Даг пришел в себя.
По-хорошему, стоило что-нибудь такое обсудить и прийти к какому-нибудь выводу. Кажется, так поступают взрослые люди. На деле, поступать как взрослый человек, Фил готов не был. Говоря обыкновенным языком (тем, которым Даг, по утверждению самого Фила, не владел), Фил банально зассал.
Они знали друг друга настолько давно, что, пожалуй, Фил испытал бы затруднения, попытайся он вспомнить себя до знакомства с Дагом. Даг всегда был рядом, как это обыкновенно обещает делать примерный супруг — в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, в радости и в горе. Он забирал Фила из участка после одиночных дебошей и таскал ему в больницу домашние тапочки и супчики, и оставался с ним на ночь, когда тот заработал двойной перелом, удачно навернувшись на катке под Рождество. Даг был тем человеком, которому он мог спокойно позвонить в четыре часа ночи, зная, что даже если его убьют, то сперва все же выслушают. И даже несмотря на то, что количество женщин, периодически оказывающихся в кровати Фила, превышало допустимые пределы, он не собирался отрицать, что, сложись все самую малость иначе, их отношения дружескими не остались бы.
Серия юношеских опытов еще в колледже ясно говорила, что наличие Y-хромосомы — не проблема. Его отношение к Дагу, в котором безграничного доверия было примерно столько же, сколько стремления обладать и тщательно скрываемой нежности, это заключение всецело подтверждало.
Проблема была в другом — Даг, патологически правильный парень и примерный семьянин, едва ли разделил бы его стремления.
Тем не менее, сопливой восьмиклассницей Фил не был, и потому успешно подавлял неуместные порывы, оберегая их светлую мужскую дружбу от всяких там гомосексуальных подтекстов.
Даг был рядом, ближе, чем можно представить, и этого обыкновенно было достаточно — ровно до того момента, как Фил не превышал допустимую дозу алкоголя. И вот это уже было не вполне уместно — потеря друга определенно не являлась целью.
Скрепка нашлась в столе, вместе с конвертами с эмблемой отеля и чистыми листами бумаги.
Они неловко столкнулись рукам у браслета наручников; Даг тихо ойкнул и руку отдернул. Фил перехватил браслет поудобнее, стараясь не смотреть в сторону обладателя руки. Спустя пару попыток Даг оказался на свободе, и Фил счел за лучшее ретироваться в сторону ванной комнаты. Что-то подсказывало, что вид разукрашенной засосами шеи вряд ли обрадует Дага, и в момент его встречи с зеркалом лучше оказаться вне досягаемости.


Будучи примерным семьянином, всесторонне правильным парнем и ответственным гражданином, Даг не только регулярно платил налоги и жертвовал на благотворительность, но и тщательно следил за своим здоровьем, чтобы не подвести систему внезапной недееспособностью. Последнее посещение терапевта и обязательная процедура сдачи анализов обернулась не самым приятным сюрпризом. Вернувшись домой в крайней задумчивости и с внушительным пакетом лекарственных препаратов, Даг взвесил все «за», «против» и «без разницы», и счел за лучшее оповестить свою, судя по всему, не вполне благоверную супругу в том, что счет за посещение венеролога, исходя из логики событий, оплачивать следует ей.
Сообщать родным и друзьям о прискорбных последствиях очередного посещения медицинского центра было решено после свадьбы Алана. К чему портить парню праздник.


- Фила здесь нет, - с плохо скрываемой обидой заключил Алан, сделав круг почета по залу гостиничного ресторана и вернувшись за столик к Стью.
- Он будет через пять минут, - ответил тот, убирая в карман телефон. Фил наконец-то ответил на смс, и это позволяло более-менее расслабиться — никто никого не убил, что не могло не радовать.
- Ты говорил, что он здесь, - щурясь в крайне степени недовольства, напомнил Алан.
- Он был здесь, - заверил Стью. - Но уже успел подняться обратно. Гиббон, помнишь? Его нужно было накормить.
- Я тоже хочу покормить гиббона.
Стью помолчал, справляясь с желанием ответить, что уж этого Даг точно не выдержит.
- Думаю, гиббон уже наелся, - тактично заметил он спустя паузу.
- Фил! - обрадованно воскликнул Алан, мгновенно потеряв интерес к гиббонам. - Наконец-то.
- Ты молодец, что покормил гиббона, - прежде, чем Фил успел что-нибудь произнести, выразительно произнес Стью.
- Я... прости, что? - зависнув, уточнил Фил.
- Гиббон, - спокойно напомнил Стью. - В спальне. Поэтому туда нельзя заходить. В спальне гиббон. Ты его покормил, и теперь все в порядке. Алан может не беспокоиться на этот счет.
- Оу, - глубокомысленно кивнул Фил. - Тогда конечно. Гиббон. Как я мог забыть. Алан, дружище, тебе абсолютно не о чем беспокоиться.
Алан серьезно кивнул и пододвинул к себе принесенную официантом тарелку с блинчиками. Фил, не вполне готовый к встрече с завтраком, попросил принести минеральной воды. Тот факт, что Стью оказался свидетелем их грехопадения, волновал не особенно. В конце концов, после той истории с бангкокской(ким?) стриптизершей его едва ли можно было шокировать подобной мелочью.
- Как себя чувствует гиббон? - как бы между прочим уточнил Стью.
- Гиббон... - Фил помедлил, размышляя, которая из версий в его голове наиболее близка к истине. - Вроде бы, ничего не помнит.
- У гиббонов плохая память, - авторитетно вставил Алан.
Стью покосился на него из-за своей кружки с кофе.
- Как скажешь. Это в любом случае не мое дело, - помедлив, пожал плечами Стью.
Фил посмотрел на него с подозрением, на некоторое время зависая в размышлениях, стоит ли уточнять. Алан, тем временем, наконец вспомнил, что за столом их должно быть четверо.
- А где Даг? - спросил он.
- Возвращает гиббона обратно в зоопарк, - уверенно ответил Стью.
- А он справится? - с подозрением уточнил Алан.
Мужчины переглянулись.
- Справится, - заверил Фил. - Несмотря на похмелье.
- Которому у него не с чего быть, - вставил Стью. - Хотя это все еще не мое дело.
Фил замер, так и не дотянувшись рукой до принесенного стакана с минералкой.
- Как не с чего?
- Он сидит на антибиотиках. Пил вчера только газировку. Всегда поражался твоей наблюдательности, - вежливо ответил Стью.
- Значит, я могу быть спокоен за гиббона, - удовлетворенно кивнул Алан.
Фил пробормотал под нос предложение, целиком состоящее из слов, не рекомендуемых к употреблению в общественных местах.
- За какого гиббона ты можешь быть спокоен? - уточнил Даг, опускаясь на пустующий стул. Фил дернулся, чуть не опрокидывая стакан, и посмотрел на Дага несколько затравленно. Тот глядел в ответ безмятежно, словно утреннего происшествия и не было вовсе.
- Гиббон, - напомнил Стью, приветственно отсалютовав чашкой. - Который был в спальне. Очень шумный. Я смотрю, он тебя искусал.
- Ммм? - растерянно уточнил Даг и, перехватив взгляд, невольно потер ладонью саднящую шею. - Ох... да, гиббоны — опасные животные.
- Не стоило отдавать его в зоопарк, - сокрушенно покачал головой Алан. - Это был бы прекрасный подарок для Мэридит.
Стью посмотрел на вцепившегося в стакан с минералкой Фила. Выглядел тот как в худшие свои дни — так, словно только что просрал в покер все свое состояние и почку в придачу. Даг, напротив, был спокоен, как обколотый седативами слон, видимо, успев что-то для себя решить.
- Ты знаешь, я думаю, мы еще успеем его перехватить, - решительно поднимаясь из-за стола, сказал Стью. - Идем, Алан.
- Куда? - изумленно уточнил тот.
- За гиббоном, разумеется! Давай, поднимайся, - Стью оставил под чашкой пару купюр и уверенно потянул Алана за собой. - Мы вдвоем вполне справимся, - отрезал он, пресекая порыв Фила подняться следом.
Даг проводил их взглядом до самой двери, прежде чем снова обернуться к Филу.
- То, что было в Вегасе, остается в Вегасе? - осторожно уточнил тот, более-менее взяв себя в руки.
Даг неосознанным жестом потер шею снова, размышляя над предложением, а затем фыркнул и усмехнулся, заставляя Фила улыбнуться в ответ:
- Хрена-с два. Где ты видел здесь Вегас?

---

ищу тут себе картинки для затравки, которые бы подошли под моих предположительных фичочных персонажей
и вот что нашлось ВНИЗАПНА. ох мама дорогая!

---

ну и на сегодняшнее утро очередная порция фанатизма, на этот раз непосредственно к Гарфилду и Айзенбергу
будь они трижды сослэшены, черти бесстыжие

---

---

внезапный поток бреда по СоцСети, который я даже не буду перечитывать от греха подальше, чего и вам желаю, потому что это просто пиздец ><
пустьменяотпуститпожалуйста =/

Эдуардо/Марк

Времени остаётся совсем чуть-чуть, и Саверин всё-таки появляется на его пороге.
Марку кажется, что он серьёзно болен, и его увлечение дурью наконец-то привело к галлюцинациям.
Марку кажется, что он растворился в цифрах и программных кодах, растерял себя за экраном монитора и никак не может собрать.
- Мне так страшно, - говорит он в трубку мобильного телефона.
Ему не отвечают. Отчасти потому, что ответить здесь нечего. Отчасти потому, что он так и не набрал номер телефона.

Шон проделывает это специально. Он знает, что Марк – именно тот человек, за которым нужно следить. Напоминать ему о встречах, конференциях, важных людях, а иногда даже банально о еде, которой он с лёгкостью пренебрегает, игнорируя физиологию.
Шон знает, что такие люди, как Марк Цукерберг, созданы для контроля. Знает, что это золотой грифель в уродливой деревянной оболочке.
- Тебе надо взбодриться, парень, - говорит он Марку, подсовывая стакан с соком.
Цукерберг уже полтора дня безвылазно погружен в собственный ноутбук, поэтому ему даже не приходит в голову, каким образом его взбодрит апельсиновый сок.

Дальше все происходит по нарастающей. Марк принимает что-то ещё, на этот раз осознанно и без сопротивления, ему любопытно. А ещё, совсем глубоко в подсознании, он делает это назло Эдуардо. Ему кажется, что такой тип мести – самый действенный, и Цукерберг даже жалеет, что бывший друг не может увидеть его сейчас, когда его выворачивает в ближайшем туалете и он чуть ли не выблёвывает собственные внутренности. Это так мерзко, что Марку даже больше плохо от себя, нежели от порошка. Его бросает в озноб, на лбу выступает испарина и худи кажется отвратительным сдавливающим карцером, зачем-то натянутым поверх тела. Пространство ванной сужается в узкий комок разноцветной палитры, расширяется от стен и до потолка. Смех Шона, звонкий и неприятный, доносится поверх смазанной картины реальности, пробирая до самого костного мозга.
Марк знает, что физиологически такое невозможно, но это сравнение сейчас кажется ему одиночной наглядностью.

Шону нравится местный контингент. Программисты – самый безобидный народ, если знать, с какой стороны к ним подобраться, поэтому на этой территории Паркер словно хищник среди умиротворенного стада овец. По крайней мере, таким он видит себя, когда общается с Марком, или Дастином, или кем-нибудь ещё из того же списка.
Сторожевой пес отбывает свой бессрочный отпуск в Нью-Йорке.

Марк думает, что это иррационально, глупо и деструктивно, но всё равно идет на поводу у Шона. Цукерберг впервые в жизни ведет себя, как абсолютный дурак. Он надеется, что Саверин каким-то образом знает обо всем – может, ему рассказывают их общие друзья (да вот только не осталось таких), может, ему самому до сих пор не все равно (что вообще из области фантастики), - но Саверин знает, и его разъедают до атомов угрызения совести.
Потому что вот он, Марк. Один, посреди всего этого убогого праздника, больше напоминающего продолжительную вспышку холеры.
Впервые в жизни ощущения захлёстывают Цукерберга с головой, словно он подставляется под холодную воду.
Он сразу вспоминает один из вечеров на первом курсе, когда Эдуардо тащил его до кампуса на себе, удерживая сомнительно уверенными руками под ребра. Марк был слишком пьян, чтобы добираться самостоятельно, и, в общем-то, у Вардо тогда было день рождения, поэтому получилось не очень красиво (по крайней мере, так Марка заверила мама). Тогда Эдуардо впервые остался ночевать на их стареньком протертом диване, и это было, определенно, единственным событием за всю жизнь Цукерберга, которое ему хотелось бы пережить заново.

- Я разберусь с этим сам, - заверяет Шон.
- Эта встреча обойдется мне всего в пару коктейлей, не переживай, - уверенно говорит он.
- Оставайся в офисе и поработай, а я займусь делами второстепенной важности.
Марка всё устраивает. Для него интерес – основная прерогатива, поэтому он даже не замечает, как быстро Паркер становится его единственным помощником и чуть ли не основным заместителем.

Дома Марк снова возвращается к таблеткам. Он изучает их пытливым взглядом почти с сорок минут, а затем поспешно, словно нашкодивший подросток, заглатывает, не разгрызая.
Что-то идет не так.

Шон доволен собой, как никогда. В его руках гигантская корпорация со всеми её вытекающими и впадающими устьями и течениями. Он удерживает равновесие на самом краю пропасти, но столкнуть вперед просто некому – невнимательные окружающие заняты своими кодами, лагами и прочей программированной ерундой.

- Вардо, - констатирует Марк, когда на его пороге возникает знакомый силуэт.
Он не знает, что ещё тут можно сказать, поэтому просто отходит в сторону, позволяя внезапному гостю пройти внутрь.
Боковым зрением он замечает своё лицо в отражении зеркала. Красные припухшие глаза, расширенные зрачки – они блестят, и от этого Марк выглядит очень несчастным.
Саверин кладет ладони на его бока.
- Кретин, - отмечает он вслух, стаскивая с Цукерберга толстовку.
Марк снова думает, что с ним что-то не так. Скорее всего, стандартные баги, может быть, слетело несколько не особо важных кодов или сломались какие-то детали в системнике.
- Вардо, - повторяет он, зачесывая назад волосы.
Эдуардо заваривает чай, крепкий, с тремя ложками сахара. Он отвлекается лишь для того, чтобы поставить перед Марком тарелку с сэндвичами.

В этих алгоритмах нет и никогда не было логики.
Просто Саверин снова входит в его систему координат.
А сторожевой пес возвращается к своему стаду.

@темы: Science Fiction/Double Feature

---

03.01.2012 в 03:55

Пишет  Бумажный кораблик:

Название: Baby, it's cold outside
Автор:  Бумажный кораблик
Пейринг Хавок/Банши
Рейтинг: R, хотя автору хочется верить, что NC-17 хд
Жанр: PWP, флафф
От автора: посвящается половинке Нельсона, он же [J]wake up Mr. Green[/J], который просил "фапфапфап". С наступившим тебя,чувак, побольше разных охуенчиков в жизни!
От автора 2: я искренне верю, что те прекрасные люди, которые видят в этом пейринге то же, что и я, до сих пор живы тут хд мне очень хотелось выложить это сюда, потому что слишком уж мало тут наших прекрасных ребяток. Мне так же очень-очень жаждалось написать красивую порну, но порны вообще не по моей части, поэтому вышло опять нечто несуразное, плавно съезжающее в стеб от лица главгероев хд простите, ребята. Нельсон, прости отдельно, потому что это говнецо написано для тебя хд

Шон щурит один глаз и целится пальцем в горячее пятно солнца на горизонте. Роговице больно, но он затягивает до момента, пока глаза не начинают слезится, пока крупные белые точки не отпечатываются на глазных яблоках.
Кто-то проходит мимо и задевает ногой высокий сугроб, возле которого Кэссиди расположил свою костлявую задницу. Прямо на лицо ему сдувает тонкий слой снега, и Банши щурится сильнее.
- Что, Хэнк твоего общества уже не выносит? Выселил на улицу? Неудивительно.
- Неудивительно - что один бестолковый янки до сих пор не может со способностями своими справиться. А я просто воздухом вышел подышать.
Под ногами Хавока, когда он весел или чересчур бесится, снег подтаивает и превращается в мгновенно заледеневающие лужицы.
Кэссиди провожает его невозмутимым взглядом и доделывает своего снежного ангела.

Алекс пытается сосредоточиться. Он видит цель, он контролирует цель, он становится целью. Энергия тяжелым густым потоком перемещается по его артериям вместе с кровью, концентрируется в солнечном сплетении, и Хавок может чувствовать ее в самом сердце. Она переполняет грудь и сводит легкие; Саммерсу одновременно хочется избавиться от нее и дать себе еще пару минут. Алекс делает глубокий вдох и смотрит прямо перед собой. Он прислоняет ладонь к груди, почти невесомо поглаживая ребра - хочется удостовериться, что сегодня они один на один, без всякого специального оборудования или чужого вмешательства. Саммерс убирает ладонь от груди.
Три.
Он делает глубокий вдох. Взгляд, словно прицел, застревает на угловатом силуэте манекена.
Два.
Медленный выдох. Кажется, если не дать этой энергии выплеснуться, она сожжет его изнутри.
Один.
Тишина отражается от железных стен бункера, и в ушах звенит.
Ноль.
Алекс направляет плазму резко, но недостаточно быстро - по крайней мере, не быстрее, чем его отбрасывает к стене внезапной звуковой волной.
Лучи разлетаются по бункеру, словно теннисные мячики, и Алекс видит, как одна за другой загораются тонкие полоски на стенах. Тем временем дверь бункера поддается без особых усилий, и на пороге стоит Шон, апатично выкручивая в руках сегодняшний номер газеты.
- Не мог достучаться, пришлось применить голос, - поясняет он. - Джин там ужин приготовила. Профессор просил сообщить.
Рыжий затылок удаляющегося Кэссиди буквально молит Саммерса о щедром ударе огнетушителем.

- Ну и как так вышло, что у тебя нет акцента?
- О, довольно просто, - Шон с воодушевлением разливает по чашкам найденный в шкафчике ликер. – Мой дед – американец. Для него всегда было принципиальным научить потомков «правильному английскому».
В три часа ночи на кухне обычно всё ещё шумно, но сегодня отчего-то жители поместья легли спать раньше, и добрая половина преподавательского состава - в лице Банши и Хавока - решила тет-а-тет распить ксавьеровский алкоголь.
- Так «правильный» всё-таки американский? – задиристо уточняет Алекс, уже предчувствуя очередной полный патриотизма монолог.
Когда дело касается родной страны, Кэссиди теряет всякий контроль. Ни о чем другом он не может говорить с такой уверенностью и таким воодушевлением, как о родной Ирландии, ни что другое не вызывает в нем подобной любви и нежности.
Поэтому совсем неудивительно, что они с Алексом спорят ещё с целый час, за который успевают порядочно поднабраться, и когда Шону приходит в голову совершенно бестолковая идея померяться силами, Хавок полон хмельного энтузиазма эту идею поддержать.
- У тебя нет шансов, - предупреждает Банши, пока они, слегка пошатываясь, поднимаются по лестнице. – Ирландский народ – самый выносливый народ в мире! – гордым шепотом заявляет он, спотыкаясь на одной из ступенек. – Мы противостояли этим английским снобам кучу лет, и мне ничего не стоит попротивостоять тебе пару минут.
- Ну-ну, - хмыкает Алекс.
Они поднимаются в его комнату. Суть в том, чтобы выйти на балкон и простоять там на морозном воздухе как можно дольше. Почему-то ни Хавоку, ни Банши даже в голову не проходит, что вся эта затея попахивает воспалением легких и менингитом – они распивают ещё по стакану спиртного и выбираются на улицу, прикрывая за собой дверь.
Они стоят в абсолютной тишине минут десять, разглядывая широкое темное небо, упирающееся в горизонт. Звёзд почти не видно из-за облаков, но луна светит ярко, поэтому они запросто могут разглядеть друг друга. Покрасневшие носы и чуть ли не синие физиономии.
- Ну и холод, - трагично отмечает Хавок, застегивая воротник рубашки на последнюю пуговицу.
Шон смеется, гортанно, глубоко, совсем пьяно и толкает Алекса к перилам. Тот еле удерживается на ногах и прижимается спиной к выступам, тонкая корочка льда на лакированной поверхности ощущается даже через рубашку.
- Да какого… - начинает Саммерс, в общем-то, почти грозно, но Кэссиди обрывает его резко и безапелляционно.
Он прикасается губами к губам Хавока, и это даже не похоже на поцелуй, потому что они оба так чертовски замерзли, что почувствовать сквозь холод что-то ещё кажется невозможным. Дыхание у Банши теплое и сбившееся, каким обычно бывает после полетов, и Алекс пытается ухватить тонкую струйку пара, выходящую из чужого рта, языком.
Шон смотрит неуверенно и как-то странно, пока до Саммерса медленно доходит мысль о том, что они только что сделали. Он хмурится, ощупывая пальцами свои губы, смотрит на Банши и даже пытается включить мозги, но промерзший опьянённый разум делает на прощание ручкой.
Выкручивайся сам, дружок.
И Алексу не приходит в голову ничего лучше, как отразить движение Кэссиди почти что детально. Он прижимается к влажным губам в попытке почувствовать их, прочувствовать до конца, но всё ещё слишком холодно, и онемевшая кожа не способна на тактильный контакт. Банши мычит что-то ему в губы, и Хавок согласно кивает, хотя и не понял ни слова. Они топчутся ещё пару минут у двери и заходят внутрь, где от теплого воздуха температура тела резко меняет градус.
- Пальцев не чувствую совсем, - шепчет Шон, и Алекс молча соглашается самостоятельно расстегнуть его рубашку.
Хавок уже даже не помнит, когда в последний раз он кого-то раздевал. Почему-то сейчас это кажется важным, как будто он сдаёт экзамен, и Шон – его строгий учитель, хотя Кэссиди, мягко сказать, плевать хотел, даже если Саммерс зубами отдерет каждую чертову пуговицу.
И всё-таки они раздеваются очень медленно. Слишком медленно, по мнению обоих, потому что ситуация вне контроля, вне сознания, вне времени и пространства – и это пугает. Они оба не уверены в том, что делают, точно так же, как не уверены в том, что один из них не решит внезапно сбежать.
Алекс решается первым. Кэссиди выше, и это не очень удобно, но Саммерс слегка вытягивается вперед и целует, на этот раз по-взрослому, глубоко и с языком. Шон действительно весь промёрз до основания, его рот холодный и влажный, и в нем до сих пор ощущается терпкий вкус распитого коньяка. У Банши, очевидно, опыта намного меньше, потому что он не знает, куда деть себя, свои руки и в особенности свой язык, и Хавоку кажется, что он вот-вот подавится, но он целует снова, с большим нажимом, заставляя Шона поддаться. Алекс не столько просит, сколько убеждает – я поведу. Доверься.
Кэссиди так не нравится. Его настойчивость и упрямство выбивают Хавока из колеи, и это уже больше похоже на соперничество, вот только не совсем ясно – что получит победитель.
- Дверь надо закрыть, - наконец отрывается Саммерс. У него почти болят губы, и это по-своему приятно, хотя и странно.
- Все спят, - стаскивая с ног кеды, говорит Банши. Стоит ему подумать об этом, и вся уверенность слетает как по щелчку пальцев – наверняка их кто-нибудь застукает.
Просто распахнет дверь в самый неожиданный момент, и на завтра вся школа будет в курсе, чем они тут занимаются.
Чем они позволяют себе заниматься.
- Калека, чудище и два пидараса. Идеальный преподавательский состав специально для вашего малыша, - произносит Банши вслух, и Алекс отзывается тихим смехом, всё-таки отходя к двери и проворачивая замок на два оборота.
Полуголый растрепанный Кэссиди посреди его комнаты выглядит так повседневно, словно они делали это уже сотню раз. Они цепляются взглядом друг за друга, и Шон замирает. Оба думают примерно об одном и том же – стоит ли? – оба негласно соглашаются, что вовсе нет.
- Какой-то идиотизм, - зачем-то уточняет Хавок, и Банши согласно кивает.
Мол, и правда идиотизм.
А потом делает несколько быстрых, решительных шагов, и вдавливает Саммерса в стену – не давая себе передумать.
Не давая Алексу передумать.
Тот встречается затылком с висящей позади картиной, губами – с настойчивым ртом Кэссиди, разумом – с навязчивыми идеями. Первое и третье с решительностью отправляется в игнор. Хавок меняется с Банши местами и целует уже сам, прикусывает нижнюю губу, проводит языком и слегка всасывает, заставляя ирландца беспомощно податься вперед. Алекс подозрителен и не закрывает глаз, поэтому ему становится немного смешно – Шон выглядит развратно, трогательно и вместе с тем комично, когда жмурит глаза и хмурится, а его щёки горят. Саммерс не знает, причиной тому мороз или смущение, но ему определённо нравится.
Кэссиди тянет Алекса на себя, удерживая его за шею сильно и уверенно – Хавок сначала теряется, а потом прижимает ирландца ближе. Он чувствует напряжение Шона всем телом, различает сбившееся дыхание и глухие отзвуки стонов в собственной груди.
- Ты пялишься, - констатирует Банши свистящим шепотом, разрывая вязкую тишину комнаты. Его голос звучит непривычно и чуть хрипло, и Алекс незаметно для себя застывает, глотая звуки, словно ледяную воду.
- Пошел ты нахер.
- Смотри не влюбись.
- Наааахер, - они оба смеются, и Саммерс тянет Кэссиди в сторону кровати, словно юную девственницу к алтарю.
Шон хмыкает и пихает его несильно локтём, мол «сам дойду», но в итоге они просто падают на матрас, и кровать заунывно скрипит, явно не одобряя такого отношения.
- Сними с меня джинсы, - удерживая Шона за подбородок, шепчет Алекс в самое ухо.
Кэссиди послушно кивает – почти покорно - и спускается ниже. Он садится на колени Хавока, зажимает его ноги бедрами и наклоняется к бляшке ремня. Взмокшие и спутанные рыжие волосы щекочут Алексу живот, и он напряжённо сводит лопатки, чуть ли не задыхаясь от горячего воздуха в легких. Саммерс протягивает ладонь вперед и сжимает пальцами – почти несильно – вихрастые кудри, которые на ощупь оказываются неожиданно мягкими.
Шон не любит, когда кто-то прикасается к нему подобным образом, но Хавок делает это одновременно повелительно и осторожно, и Банши просто поддаётся. Он прогибается в спине и тянется вперед, напрочь забывая о своей конечной цели, дотягивается до раскрасневшихся губ Алекса и целует. Медленно и сдержанно, позволяя запустить пальцы в свои волосы, позволяя наклонить собственную голову, позволяя искусать себе шею.
В последнем Саммерс, судя по всему, не знает ограничений – его зубы царапают кожу настойчиво и больно, будто надеются прокусить, и оставляют следы, от которых потом трудно будет избавиться. Банши мычит что-то невнятное и пытается отстраниться, но его удерживают, сжимая пальцы в волосах чуть сильнее. Хавок и сам знает, что заигрался, поэтому его губы последовательно зацеловывают каждый укус.
Шон возвращается к начатому и на этот раз без колебаний расстёгивает ремень. Ему немного не по себе от того, что приходится стаскивать штаны с Хавока, с Алекса Саммерса, но Банши кажется, что это может войти в привычку.
Алекс худой и джинсы с него постоянно сваливаются, поэтому Шон может различить торчащие плавки – он думает, что это плавки. Он наклоняется и целует Хавоку живот, проводит языком вниз, а потом расстёгивает штаны и слегка приспускает их, чтобы поцеловать Алекса сквозь ткань трусов. Он никогда не сделал бы этого, будь он трезв, но к их обоюдному счастью он невероятно пьян, поэтому губы спускаются ниже, и Шон сжимает их, чувствуя, как Хавок резко вздрагивает. Дыхание Алекса становится громче, и он наконец закрывает глаза. От этого кажется, что ощущений в два раза больше, но на самом деле они все одинаково сконцентрированы на Кэссиди и его губах.
Банши стягивает с Хавока нижнее белье, и садится на его бёдра. Саммерс чуть заметно ухмыляется и притягивает Кэссиди к себе, целует и переворачивает на спину, перенимая инициативу. Он гладит Шона подушечками пальцев, и тот внимательно наблюдает за каждым движением, тщетно пытаясь выровнять дыхание. Руки Алекса спускаются ниже, и ему нужно намного меньше времени, нежели Шону, чтобы справиться с застёжкой и стащить джинсы Банши вместе с бельем куда-то в район коленей. Кэссиди пытается спустить их ещё немного, потому что они сковывают движения, но Саммерс не даёт пошевелиться – и наклоняется вперед, прикусывая губы.
Шон чуть ли не скулит, когда Алекс касается большим пальцем головки его члена. Это прикосновение кажется таким личным, полным нежности и открытости со стороны обоих, что Кэссиди невольно влюбляется по уши. Хавок выглядит немного встревоженным, потому что его пальцы чувствительно надавливают, массируют, сжимают, и Банши действительно с трудом сдерживается от стонов.
Они оба знают, что ему нельзя открывать рот. Что один звук, и все окна в комнате, а, возможно, и в паре соседних разлетятся на мелкие стеклянные крошки. Кэссиди от этого тяжело дышать, потому что каждый беспомощный стон застревает в его солнечном сплетении; но Алексу намного тяжелее – он отдал бы многое, чтобы услышать, как Банши кончает от его прикосновений.
Шон тянется к Хавоку и буквально врезается в его губы своими. Это ненадолго отрезвляет, и Кэссиди сжимает пальцы – как раз там, где Саммерсу этого так не хватает. Алекс помнит ладони Банши (в общем-то, ему и самому непонятно, откуда в его голове такая отчётливая картинка). Он знает, что на руках Кэссиди рассыпь веснушек, и точно так же он знает, что уже никогда более не сможет смотреть на эти руки с прежним равнодушием. Кэссиди более настойчив, он двигает ладонью намного грубее, нежели это делает Алекс, но Хавок теряет свой ритм, и его ведет, словно подростка, и ему можно не сдерживаться, поэтому он гортанно стонет прямо Шону в губы, прижимается лбом к его лбу, будто стараясь окончательно стереть между ними все пространство. Он не замечает, что Банши почти застывает на месте и становится совсем тихим, пока не слышит охрипший голос:
- Алекс, чёрт.
Ничего особенного, но Саммерсу это льстит, и он ускоряется, мягко целуя Шона в подбородок. Ирландец утыкается лицом в плечо Хавока, он полностью напряжён, и Алекс просит его: «расслабься», но Кэссиди лишь сжимает зубы. Сейчас он, пожалуй, впервые в жизни ненавидит свою мутацию, хотя это и неважно, секунда – и он весь как-то изломанно прогибается в пояснице, чувствуя раскатывающееся по телу удовольствие, а Алекс не убирает руку, только замедляет немного, и Банши тянется к его губам.
Шону хочется обойтись ленивым поцелуем и откинуться на подушку, но он помнит, что Алекс всё ещё возбужден, буквально слышит частый стук его сердца и сбившийся пульс, поэтому почти неуловимо задевает ногтями нежную кожу и возвращает руку на член Саммерса. Тот благодарно выстанывает что-то, похожее на имя Кэссиди, а потом послушно наклоняет голову в сторону, пока Банши целует его в шею – действительно лениво и будто бы нехотя, но на самом деле это только раздразнивает сильнее. Хавок кончает несколькими движениями позже, придавливая Шона к кровати, и сбивчиво дышит ему в губы, пока по всему телу раскатывается легкая дрожь.
Ещё пару минут они просто лежат, пытаясь прийти в себя, а потом Кэссиди становится тяжело, и он вылезает из-под Саммерса.
- Нехилый Сочельник вышел.
- Чёрт, я и забыл. С праздником. Подарок, считай, уже получил.
- Ах, эта ваша американская щедрость!


URL записи

@темы: Science Fiction/Double Feature

---

---

Ололо, любимые одногруппники подарили мне целый таз конструктора лего
Как говорится, будьте осторожны в своих желаниях хд теперь сдача экзаменов кажется еще более недосягаемой

@темы: happiness is a warm gun, with tangerine trees and marmelade skies

---

в этом году мои новогодние презенты завернулись вот так вот:

---

католическое Рождество у меня упрямо ассоциируется с теми временами Доктора Кто, когда мы с Д. собирались у меня дома днем 31го и смотрели свежий рождественский выпуск за поеданием чего-нибудь жутко вкусного. Обменивались подарками, обсуждали дела насущные-предновогодние. Метель за окном, салаты, мандаринки.

взято с verbunculistisntaword.tumblr.com/

---

о это прекрасное мгновенье, когда засовываешь в рот помидорку черри, а она сука лопается не в сторону горла, а в сторону не такого уж чистого монитора
*в восхищении выковыривает семечки из волос и чая*

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

---

вот и заебалась я.
блин

---

обычно я не делаю ничего такого, потому что это ввергает меня в депрессию по поводу отсутствия каких-то важных событий в моей жизни, но этот год был весьма насыщенным, поэтому мне хочется всё-таки

море

Сайт года: дайры, извечный вредитель всего святого хД как это не печально, так же вконтактик, но там исключительно аудиозаписи. ютуб будет третьим в этом топе, и закругляемся хд
Знакомство года: наверное,  сексуальный театрал хд почеши своё самолюбие хД я знаю, ты хочешь этого /с/
Фильм года: Люди Икс: Первый класс; Звёздный путь
Сериал года: Герои, Гавайи 5-0, третий сезон Misfits
Телепередача года: Убойной ночи
Телеведущий года: ох, мистер Виноградов хд
Мультик года: Как приручить дракона *__*
Журнал года: нет такова
Газета года: Комсомолка
Блюдо года: paella олололо
Напиток года: текила!
Ощущение года: восторг
Язык года: английский/испанский
Экстрим года: четыре часа под раскалённым солнцем. Сними три слоя кожи с лица - потому что ты этого достойна блеать хд
Концерт года: Hurts
Интерес года: с недавних пор сюда можно вписать театр Виктюка, чуть пораньше - Стар Трек, а так ничего значительного, как мне кажется
Мечта года: побывать в Лондоне
Несбывшаяся мечта года: до Барсы так и не доехали, бесстыдницы(
Город года: Валенсия
Место года: Люксор в "Золотом Вавилоне" на Проспекте мира
Открытие года: рыжие летающие тараканы действительно существуют
Персональное событие года: мимолетная влюблённость спустя черт знает сколько времени. це приятно
Исполнитель года: Josh Groban
Исполнительница года: Dalida
Группа года: Mumford & Sons
Песня года: Danza Kuduro
Клип года: P!atD - The Ballad of Mona Lisa; Hugo - 99 problems; On the Rocks - Bad Romance
Лучшая поездка года: Испания, оф кос хд
Традиция года: переодеваться дома в домашнюю одежду. сириосли, раньше я никогда этого не делал хд
Настроение года: веселье-хандра-веселье-хандра
Разочарование года: университетская система обучения (в частности, предметы по специальности)
Облегчение года: год не просран зазря, уиии!
Вещь года: наручные часы
Человек года: я хд чем не человек года для самой себя. По-моему, идеально
Пожелание года: любвиии и пусть никто не уйдет обиженным
Вопрос года: Johnny, la gente esta muy loca, what the fuck?
Погода года: жара хд
Цвет года: что-нибудь красно-бардовое, мб чуть-чуть оранжевого
Цветок года: ну не сказать, что какой-то определённый, но в большинстве своем вокруг меня всем дарят розы хд
Время суток года: ночь
Месяц года: июль
Книга года: Сэлинджер "Выше стропила, плотники"
Одежда года: пончо
Радиостанция года: Европа +
Спорт года: плавание хд
Подарок года: nintendo wii на новый год от Деда Мороза хд и htc самой себе на день рождения
Фраза года: "не устраивай тятеньку!" "c'mooon" "пис воз нева зе опшн"
Подруга года: Катька
Друг года: Ивооо, моя крошка =*
Шок год: нету его, увы
Общий итог года: Весьма хорош был этот год, как-то он взрослее выглядит в соотношении со всеми другими моими годами хд

---

13.12.2011 в 22:38

Пишет  Кругом Фигня:

---

вот вечно так
пойдешь погамать в Принца Персии. половина девятого
20 минут поиграл, подходишь к кому - половина одиннадцатого

---

бай зе вэй, гайз, мы вроде как снова хотим оседлать эту лошадку. кликабельно

Вы думаете, что боги умерли? О нет, они только выходили покурить.
А сейчас пришло время возвращаться