чуваки, а мучу я тут своей грузинской женщине подарок к др
и что-то тупичит меня прямо ИДЕЯ, которая вроде бы у меня есть, но по сути у меня её нет
то есть вот подумала я, чего бы такого своими руками (ну или любыми другими частями тела) ей намутить, и решила сделать что-нибудь вроде подкаста
потом мне пришло в голову, что я могу написать ей рассказец, начитать его, а потом в паузы вставить песни, которые типа special и несут за собой кучу воспоминашек
но тут мне подумалось, что все эти песни (например те, которые мы слушали в солнечном городе) уже выучены наизусть и немного подзанадоели

и короче не знаю, что прямо-таки и делать
т.к. мы с ней ванно-аддиктед, а она в последнее время так вообще, я решила составить ей крутой плейлист для того, чтобы петь в мочалки и представлять себя бейонсе среди резиновых уток
но, с другой стороны, сейчас она немного в упадке, и часто запирается там, чтобы трагично рыдать и впадать в мысли
а для этого нужен плейлист грустняка
короче, к чему я веду весь этот поток бреда

а покидайте вашей настроение-музыки мне, а? любое настроение, любой музыки х)

---

у меня столько мыслей относительно этой картинки. иф ю ноу уот ай мин хд

---

мне бы очень хотелось первый свой пост за последние пять месяцев начать с рассказа о том, какого ж черта я делала всё это время
но тут вдруг выяснилось, что, пока меня не было, дэвис сделал со стайлзом ВСЁ, о чем мечтала львиная доля фанатов чуть ли не с первого сезона
кто-нибудь хочет поговорить со мной об этом, пожалуйста? хд

---

полетели, короче

фотошоппер 9000го уровня

---

чуваки, попросите у меня что-нибудь

---

сейчас я стремительно запилю постец о том, как мои дела, и пойду собираться к доку (ну потому что я пока еще недостаточно опаздываю, да, именно поэтому)
на самом деле, осознание, что через месяц я уеду в далекие дали почти на полгода держит меня в эдаком подвешенном состоянии. ничего нельзя начать, ничего нельзя запланировать, просто живи и жди, а это, честно говоря, довольно утомительно, потому что нет ничего хуже ожидания

пока еще неясно, что там у нас с жильем. хоть приезжай и живи на вокзале, вот только за вокзальное месторасположение не дадут визу, а так - почему бы и нет, учитывая что наши вокзалы и европейские имеют свойство отличаться по степени комфортабельности

кёррент аппирэнс - опухоль с моего лица почти спала (да нибуя не почти, но пусть будет так), и проявился синяк. два дня назад я выглядела так, будто мою щеку можно было бы вскрыть и оттуда бы полезли личинки; сейчас она выглядит как жертва домашнего насилия. аайм ту секси фо ё парти ту секси фо ё парти ноу вэй айм диско дэнсинг. кстати, у бф счастливый праздник очка сегодня, и она конечно же жаждет сводить нас всех в бар, особенно меня.
интересная тенденция - достаточно удалить зуб и принять убогий вид, как начинаются девичники и дни рождения. прямо даже жалко, что всего всего один остался

работа не доставляэ. хоть прямо дни на руке себе пиши и вычеркивай, вычеркивай. единственная печаль - на удивление очаровательные коллеги. такие все милашеньки, веселые-добрые-улыбчивые. хотелось бы влиться и не выливаться из этой компании, тем более что все мои друзья в последнее время куда-то слились заниматься своими делами, и я теперь тоже вроде как в том положении, когда ты сначала работаешь, а потом идешь куда-то с теми, с кем работаешь, а потом работаешь опять, и так по кругу. воу воу воу опасносте

мой рисоватор и я всё никак не можем скооперироваться, чтобы нарисовать мне моего бизона на ноге. начинаю думать, уж не судьба ли глаголет энивэй, я непреклонна

ну отличного дня вам, котаны, любвисчастьябабла, я прямо не знаю

---

#current mood

---

уххххххххх!

---

короче пока я делаю только есть-работать-втыкать и очень грущу по поводу нескольких ненаписанных фиков (один из них просто охуенный для фандома пацифика. мне прямо кажется, что если я его напишу, то вся охуенность опадет как листья по осени), давайте пофлешмобимся, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста
увидено у детки базетцу:

фем!версией какого известного мужика я могла бы быть?
если хотите, могу тут же в комментах и о вас повоображать хд

---

еще не ушла а уже хочу домой
грплх

---

из всех мерзостей в первую очередь нужно гнать от себя зависть. Она проникает в тебя незаметно и очень быстро выедает изнутри. /с/

очень мне нравится эта цитата, надо ее почаще воспроизводить в голове.

---

Что-то случилось, а Александр Иванович Привалов умудрился упустить это из виду.
И все бы ничего, но вот только именно с этим самым Александром Ивановичем Приваловым это самое "что-то" и случилось.

Началось всё с того, что однажды под мрачным, как намерения Кристобаля Хунты в канун Ивана Купала, покровом ночи Саша оказался беспардонно выкраден из-под своего ватного одеяла и перенаправлен в лабораторию Ойры-Ойры - по воздуху. Для этого ему пришлось пролететь несколько лестничных проемов, удариться плечом о косяк входной двери общежития, пересечь улицу на расстоянии трех метров от земли и влететь в институт, где он, все еще этого не осознавая, прокатил двух молоденьких шаловливых домовых до отдела Недоступных Проблем, сначала попытался влететь туда ногами вперед, потом вспомнил, что так делают только покойники, перевернулся, и влетел уже как положено.
Все это время Александр Привалов был облачен в одни лишь трусы и очень пламенно прижимал к голове подушку. Проснулся он в десяти (восьми - если на глаз) сантиметрах от потолка под внимательным взглядом сидящего на люстре Кузьки. Птеродактиль засмущался, застигнутый врасплох Сашкиным недоумением, и стыдливо перебрался на шкаф. Туда месяц назад Володя Почкин затолкал для Кузьмы кошачий лежак, ушитый разноцветными ромбами, кругами, треугольниками и другими геометрическими фигурами.
- Да непорядочно это как-то.
- Всё у тебя вечно непорядочно, Эдик. Ради науки можно и потерпеть, - послышалось снизу.
Привалов наконец понял, что не очень понимает, где находится. Чувство было такое, будто он падал каждую миллисекунду каждой секунды, что воздух - это студень, а Сашка - кусочки баранины, которые в нем застряли. От волнения он отпустил подушку, она полетела вниз и на что-то упала. Голоса затихли.
- А, Саша, - радостно раздался Ойра-Ойра, - доброй ночи!
- Доброй ночи, - согласился Саша, хотя и не был уверен, что ночь сегодня вышла добрая.
- Сними его оттуда, сейчас на лабораторный стол рухнет, костей не соберем, - прошептал грубый Корнеев.
- Ничего-ничего, пускай учится.
Саша начал нервничать. Чем больше он думал о том, что падает, тем сильнее он падал - и не падал одновременно. Ему было очень непонятно, и от этого немножко грустно.
- Ребята! - позвал Сашка тоскливо. - Ребята, снимите меня!
- Ну-ка цыц, - осадил его Роман. - Сам себя снимешь. Главное, не волнуйся. Левитационная магия уверенных любит. И перестань руками махать, ты ученый, а не мельница.
Тут только Привалов заметил, что и вправду размахивает руками, как если бы он падал на спину, стоя на асфальте, и пытался удержать равновесие. Он взял себя в руки - в переносном смысле, чтобы успокоиться, и в прямом, чтобы не было соблазна искусственно вентилировать.
- Хорошо, - похвалил Ойра-Ойра. - А теперь не думай о полетах.
Оказалось, что весь секрет левитационной магии был в том, чтобы о ней не думать. О дыхании же ты не думаешь, Саша - поучительно напомнил Роман, пока Привалов пытался отвлечь свою голову.
К всеобщему счастью, минут через десять Сашке все-таки удалось спуститься с потолка лаборатории, где он уже заметно отчаялся и еще более заметно покрылся мурашками.
Роман вручил ему свой белоснежный халат и, наконец, посвятил в курс дела.
Выяснилось, что Москва объявила в розыск экстраординарных советских магистров для обучения молодняка в столице, и теперь повсюду расставляла сети, капканы, кулемки, силки и слопцы, сманивая сотрудников высокими зарплатами и необычными перспективами прямо из-под носа начальства. НИИЧаВо в знак дружбы и расширения границ пообещал поставить специалиста в кол-ве одной штуки к началу следующего месяца, и указующий перст судьбы в лице Модеста Матвеевича пал на "засидевшегося" Ойру-Ойру. Сначала он, то бишь перст, по старой дружбе приземлился на Выбегаллу, но тот каким-то образом умудрился зарекомендовать себя в столице также дурно, как и в Соловце, поэтому Москва телеграфировала торжественный и наполненный здоровой иронией отказ от всяческих выбегалловых услуг.
- Тут вот какое дело, - усаживая Сашу за стул и прилепляя ему на грудь микродатчики, вещали магистры. - Мы хотим сделать второго Ойру-Ойру.
- Из меня? - перепугался (и самую малость прельстился) Привалов.
- Глупостей не говори, - осадил его Витька. - Вон, - он кивнул в сторону могучего автоклава, обосновавшегося в правом углу лаборатории. - Вылупляется.
- Понимаешь, Саша, - продолжил Эдик. - Нам нужен не просто дубль. Нам нужна точная копия Романа. Чтобы он был такой же умный...
-...харизматичный...
-...и мог творить магию, не выдавая своего происхождения. Чтобы настоящий Роман мог читать лекции в Москве, пока его копия будет продолжать исследования здесь, в Соловце.
- Но для этого копии нужен якорь. Какой-нибудь образ, за который она могла бы зацепиться.
- Этот образ у тебя из головы мы и возьмем.
- Что? - заволновался Сашка, поспешно вскакивая со стула. Магистры невозмутимо вернули его на место.
- Будешь брыкаться, запечатаем, - угрожающе прохрипел Витька, потирая руки.
- Не имеете права! - воспротивился Саша.
- Не скандаль, - потребовал Роман.
- Почему я? Вон, у Эдьки возьмите, у него с образами всегда хорошо выходит.
- Могли бы взять у Эдьки, уже бы взяли. Не пригоден он. И я. И Роман. Вы, товарищ Привалов, считайте, последняя надежда научного содружества.
Последняя надежда научного сотрудничества особого воодушевления не испытала. Очень уж подозрительным казалось происходящее.
Витька пихнул Амперяна локтем в бок и тот объяснил:
- Нам нужен источник со сформированным образом, который не будет подавлять дубля своим магическим полем. В противном случае копия получится сырая и будет перенимать личные характеристики транслятора.
- И так как ты у нас самый бестолковый...
- Например, грубость товарища Корнеева, - Эдик попытался стрельнуть в Витьку строгим взором, но залп вышел трогательным и оттого совсем безобидным: Витька отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и взор чуть не угодил в зазевавшегося Романа. - Твоя магия еще недостаточно сильная, поэтому на копию она никак не повлияет. Теоретически.
- Теоретически?
Ойра-Ойра трагично вздохнул.
- И не стыдно тебе? - поинтересовался он так душевно, что Саше сразу стало очень-очень стыдно. - Мы тебя когда-нибудь о чем-нибудь просили?
- Вообще-то... - начал было Привалов, но Роман не обратил на него внимания.
- От тебя не убудет. Мы же его не навсегда берем, а так, на время. Копию запрограммируем, а дальше она сама на себя поработает. Через твою голову, правда.
Саше очень не хотелось делиться своим образом Романа. Витькиным - легко, Эдькиным - и того легче, а вот Романа ему хотелось оставить себе по личным, так сказать, обстоятельствам. Но, делать было нечего, - наука требовала жертв - и Привалов торжественно согласился стать одной из них, при условии, что путешествием в его сознание займется Эдик, как самый деликатный и доброжелательный магистр в помещении.

***

Продолжилось все тем, что на следующее утро Саша проснулся с пудовой головой и провалами в памяти. Ничего из того, что произошло после диалога с магистрами, он вспомнить не мог, да и времени на это у него не было: сегодня в вычислительном центре, как и по всему Советскому Союзу, воцарила, можно сказать, разделяя и властвуя, Ее Высочество Среда - самый забитый день недели сотрудников НИИЧаВо.
С этой-то самой среды странности и начались.

После Тройки Саша зарекомендовал себя удивительным оксюмороном справедливого представителя бюрократ. машины и стал использовться коллегами в различных делах администраторских. Он помогал с бумагами, оформлял проекты, выступал с прошениями и всячески саботировал мирное существования товарища Камноедова, который теперь при виде Привалова старательно пытался, и нередко преуспевал в попытках, скрыться за каким-нибудь предметом мебели. Во избежание.
Собственно, именно поэтому - и еще потому, что эксперимент с копией требовал дисциплинированных наблюдений - Роман попросил Сашу помочь ему с документами о переводе. Переводиться Ойра-Ойра пока планировал не всерьёз, а так, слегка, будто бы понарошку, потому что его кандидатуру в Московском Институте Прикладной Магии взяли на рассмотрения четыре недели назад и все никак не могли полноценно рассмотреть.
- Подготовим все к маю, а там - будь что будет, - объявил он как-то за обедом. - Образ мы взяли, осталось наблюдать.
Саша надеялся, что получится что-нибудь годное - очень уж ему не хотелось подвести Романа в таком деликатном вопросе. Никто и никогда до этого не пытался вырастить нового человека, да и сама возможность подобного эксперимента нередко казалась дикой. Одно дело дубли, иногда даже шнурки не способные завязать на ботинках, и совсем другое - самый настоящий магистр, со своим мышлением, своими чувствами и своим восприятием реальности, созданный чуть ли не из пластилина и невесомого образа, сидящего в голове Александра Привалова. Магистры не говорили об этом всерьёз, но дело было ой какое важное. .........



Первые три дня Саша приходил в лабораторию Ойры-Ойры раз в день. Он заставал Романа в задумчиво-праздном настроении, и они перекидывались простенькими задачками на эрудицию (часть которых не имела решения, но все равно поставлялась с легкой руки Кристобаля Хозевича), после чего Роман придирчиво оглядывал Привалова с головы до пят.
- Изменения? - коротко спрашивал он.
- Да вроде никаких, - отвечал Саша.
Ойра-Ойра кивал, барским жестом приглашал Привалова в кресло и проводил небольшую диагностику его физического состояния, после чего фиксировал данные в толстой тетради А4, на которой красивым, но немного хаотичным почерком значилось "П.""А."И." "экс-й экз. 1" и на первой странице была вклеена сашина фотокарточка. Привалов тем временем заполнял две длинные анкеты - одну за Романа, вторую за его копию - и узнавал из жизни Ойры-Ойры такие факты, о которых раньше не подумал бы и спрашивать.
- Первый брак - шесть лет, второй - четыре, третий - два.
- При такой арифметике у следующей жены не будет шансов.
- Ничего ты не понимаешь, Саша. Важна не арифметика, важна любовь. Как с питанием дела обстоят?
- Как обычно.
- Хорошо. Скажи, если что-нибудь изменится.
Роман что-то зафиксировал в своей тетради, зарисовал, зачертил и продолжил:
- Так вот, любовь. Вот как ты думаешь, ты моногамный?
Привалова самую малость возмутил этот вопрос, но он не подал вида.
- Конечно.
- Конечно нет, Саша. В противном случае ты бы не улыбался, возносясь к абстрактному седьмому небу, каждый раз, когда Стеллочка оказывается в помещении.
- Что ты имеешь в виду? - Саше стало нехорошо. Он вдруг ощутил, как все его секреты просачиваются наружу и открываются, словно шкатулки; а те, которые он прятал дальше всех, словно большие чугунные сундуки; и самый главный из этих сундуков, запечатанный семью печатями, только что пугающе заскрипел и вздрогнул.
- Науку. Как ученый, ты уже отдал ей свое сердце. О ней ты думаешь, когда ложишься спать; ею же забита твоя голова, когда ты просыпаешься. Без нее ты сам не свой и жизнь тебе не мила, - по слухам, поэтические настроения находили на Романа довольно часто, но проявлялись в основном в обществе милых дам (да и не особо милых, если того требовала ситуация), Саша же свидетельствовал подобное впервые. - Но рано или поздно помимо науки в твоей жизни появляется кто-то еще.

Но вместе с тем, ты и, когда появляется кто-то еще, очень важно, чтобы этого "кого-то" наука привлекала так же сильно, как и тебя. Иначе рано или поздно придется выбирать. Ты, Сашенция, даже не представляешь, как тебе повезло со Стеллочкой.


На этой неделе в субботу началась суббота. Об этом Привалова известил будильник, который надрывно, по-гамлетовски, заполнил комнату писклявым звоном и вселил в своего хозяина какое-то странное желание. Странное оно было с непривычки, потому что уже успело стереться из памяти за время работы в НИИЧаВо, однако пару секунд спустя Саша его узнал - это было желание не идти на работу.
- Чур меня, чур!


- Что с щеками? - строго поинтересовался Роман, стоило Привалову переступить порог лаборатории.
- С какими? - так же строго поинтересовался Саша в ответ.
- С вот этими, - Роман указал в сторону Сашиного лица. Тот прощупал физиономию со всех возможных сторон и не нашел в ней ничего необычного.
- Бородаты, - констатировал он. - Но не бородатее обычного.
С негромким звоном на столе появилась тарелка с блинами

В лаборатории Ойры-Ойры Саша чувствовал себя странно. Казалось, стоило ему переступить порог и вторгнуться в обитель автоклава, как вынутый из головы образ призывал к себе все остальные...

Что-то было не так, хотя все было как всегда. Не так успокаивающе гудел "Алдан", не так ласково грело апрельское солнце, не так приятно звенел голосок Стеллочки и совсем уж какие-то не такие на вкус были бутерброды. Саша грешил на недостаток работы и природного трудолюбия, поэтому заимел привычку каждый вечер перед сном проверять уши на наличие шерстяных покровов. Уши были хороши и волосьями на колосились, но заведующего вычислительного центра это не убедило, поэтому он увеличил нагрузку и стал задерживаться в институте сверх своей сверхнормы.

И бродил Сашка весь измученный по коридорам институтским и сам не понимал, что за хворь такая его охватила - свет белый не мил, от вычислительного центра тошно уже, в Китежград на выходные посылают, так уж лучше в комнате общежития трансгрессивную магию практиковать, чем опять в этом аду бюрократическом оказаться. Ойра-Ойра посматривал на него странновато да улыбался, будто тайную какую знает, до какой сам Сашка еще не додумался. Это-то еще ладно, остальные сотрудники так вообще с ума посходили - думалось Привалову. Сначала Корнеев ему банку огурцов соленых принес "просто так, для настроения"; потом Эдик заскочил и весь вечер про историю института рассказывал, да притом так литературно, что в середине Сашка чуть прямо за "Алданом"-то своим и не уснул; даже Янус Полуэктович как-то в коридоре его остановил и вместо привычного "Таак..." посмотрел немного странно, повибрировал на Сашку усами своими пушистыми (по весне очень уж пушились они у него, по крайней мере, у У-Януса), "это дело молодое" - улыбнулся и дальше себе пошел, оставив Привалова в очень смешанных чувствах.
- Да что это с ними со всеми, - подумал про себя он, и с тех пор сотрудников института сторониться начал.
Зато вот с домовыми Саша сдружился довольно быстро - нужно же ему было хоть с кем-то общение поддерживать, пока совсем от тоски не взвыл. С вурдалаком Альфредом в карты резались, Привалов ему с уборкой помогал в виварии, особенно когда Бриорей причитать начинал всеми пятьюдесятью головами наперебой. С демонами иногда душами перекидывался, как-то раз даже с вытьянкой сдружился. Это Саша-то думал, что сдружился, пока через трое суток не пришел в себя в чащобе соловецкого леса уже чуть ли не по уши в черноземе. Вытьянка потом долго извинялась и таскала Сашке к "Алдану" ворованные сосиски.
И все же, что-то он упускал такое, о чем и не догадывался. В НИИЧаВо с ним такое часто происходило, но в этот раз было как будто так же, но и по-другому.
Беда вся в том, думал Сашка, что он даже не знает чего именно он не знает. С магами вечно так происходило, особенно когда они посреди разговора вдруг задумывались о чем-то, а потом начинали бегать туда-сюда, суетиться, кричать "ну точно же, точно! Так всё и есть" или "Вот дурак, как же я это сразу не понял". И Саше тоже очень хотелось так бегать, суетиться и кричать, но отсутствие магистерской степени не позволяло. Всё, что он знал что хочет знать, он уже знал, а всё, что не знал что хочет знать, не знал. Немного запутано, если об этом задуматься.
- Ты что это, Саша, прячешься от нас что ли? - с подозрением спросил у него неделю спустя грубый Корнеев.
- И вовсе я не прячусь, - чистосердечно соврал Саша, ковыряя котлету. Котлета попискивала, но сбежать не пыталась.
- Прячешься, Саша, прячешься, - вздохнул Эдик. - А мы, между прочим, твои друзья.
Саше стало совестно, и он решил утопить свои угрызения в стакане с компотом. "Черносливовый" - с досадой заметил он.
- Да странные вы какие-то, - неохотно признался Привалов своему вареному горошку.
Магистры помолчали.
- Понимаешь, Саша,


По НИИЧаВо ходили магистры. По нему ходили профессора, практиканты, стажеры, завкадрами, тут и там сновали домовые, вурдалаки, персонажи греческой, славянской и скандинавской мифологии, существа бессмертные, существа умерщвленные, существа, которых не существовало, и существа, которым предстояло существовать еще не скоро. Некоторые из них семенили, некоторые вальяжно расхаживали, кто-то носился будто безумный, а кто-то проходил сквозь стены и влетал в окна. В институте кипела жизнь (и нежить) в будни, выходные и праздники; утром, днем и вечером; осенью, зимой, весной и даже летом, если Модесту Матвеевичу не удавалось вышвырнуть всех к чертям, понимаете ли, собачьим, дышать свежим воздухом и купаться в каких-нибудь оздоровительных водах.
И все же, ничто не ходило по НИИЧаВо с такой страстью и вдохновением, как это делали сплетни. Они с упоением путешествовали с этажа на этаж, заглядывая в чужие кабинеты, проникали под столы, заполняли собой лаборатории. Иногда у них даже отрастали ноги, и они могли бегать, распространяясь самостоятельно, без помощи всяких там недостоверных посредников, словно мальчишки на городском рынке со стопкой газет, кричащие "горячие новости! горячие новости! дочь короля отгрызла ногу советнику!".
На следующее утро о том, что Привалов А. И. страдает левитационным лунатизмом, знали все.

Саша заметил печать вечером - судя по всему, члены-корреспонденты РАН наконец сошлись во мнении, что московский прогресс без Ойры-Ойры с места не сдвинется, и поставили ее на оригинальном документе. Ее близнецы тут же появились на всех копиях в знак того, что печать настоящая, самая что ни на есть всамделишная, что стены слегка потряхивало, когда ее заносили над бумагой, и что сила в ней заложена если уж не богатырская, то как минимум администраторская.
Привалов хмуро помял в руках листок, обрекавший его на произвол безромановщины. Листок захихикал.
- Ну и ладно! - сказал Саша. Он хотел равнодушно швырнуть листок обратно на стол, но потом побоялся за сохранность документа и с суровой досадой аккуратно вложил его в папочку.
В лабораторию ворвался Ойра-Ойра.
- Поставили, наконец! - продекларировал он торжественно.

И так Саше вдруг грустно стало из-за всего этого
- Ты мне это брось, - мягко потребовал Роман и потрепал Сашу по голове. - Я ж на полгода всего.

Роман придвинулся, рука его уцепила Сашкин халат, а взгляд стал внимательным и чутким. Привалову пусть и не доставало знаний в различных областях магии, но в жизни он был совсем не дурак, поэтому быстро смекнул, что происходит, и тут же начал волноваться. Кровь зашумела в ушах, сердце затрепыхалось в груди, Саша замер.
Губы у Ойры-Ойры были мягкие и уверенные, а поцелуи - очень неприличные. Он вроде бы и не делал ничего, чего Привалов уже не делал сам, но всё это было как-то неправильно, запретно, самую малость даже грубо, и оттого очень уж приятно. У Саши сладко заныло в груди, он раскраснелся, как школьник, и придвинулся ближе.
Вдруг дверь лаборатории отворилась и что-то с грохотом рухнуло на пол.

Гигантские дома подпирали московское смурное небо и дарили чувство просторности, с которым не могли соперничать даже соловецкие леса - неизменно дремучие в любое время суток. Роман любил природу, но, как вывел из своего трехнедельного путешествия, большие города завораживали его сердце ни чуть не меньше. Столичный муравейник полыхал жизнью, словно охваченный пожаром, в то время как тихий и приветливый Соловец обычно стоял пустым и молчаливым. Да и весна Москву красила. Апрельское солнце заливало парапеты, щекотало легкой рябью фонтанчики и окрашивало веснушками юных студенток, смущенно хихикающих при виде нового преподавателя. Роман посылал им свои щедрые, но загадочные улыбки, благодаря которым однажды влез и с тех пор уже не вылезал из череды бурных, временами фатально заканчивающихся свадьбой, любовных историй, и наслаждался поездкой.
Организация коей так же была наичудеснейшей. Московский Университет Прикладной Магии, в который Ойру-Ойру пытались сманить обещаниями молочных рек да кисельных берегов, приставил к старшему из магистров товарища Горемыкина Авриля Ефимовича для обеспечения досуга гостя из Соловца. Горемыкин вложил в досуг Романа весь свой энтузиазм, в следствие чего за тот небольшой период, что отвела им судьба, они успели посмотреть буквально все - от театров и музеев до самых непотребных питейных заведений. В рабочее время Ойра-Ойра разгуливал по лабораториям и знакомился с профессорами, а так же трижды в неделю читал лекции на удивление головастым студентам, впитывающим информацию с жадностью, на которую способны лишь будущие ученые за светлыми партами аудиторий.
В общем, Москва очаровала Романа так, как ни очаровывала ни одна из бывших жен. Он даже задумался, нельзя ли как-нибудь перевести их отношения со столицей на более официальный уровень (зарегистрироваться с ней в ЗАГСе, например), чтобы остаться здесь навсегда, но необходимости в этом не возникло - МУПМ предложил товарищу старшему магистру постоянную работу в своих пышущих новейшей техникой и научным азартом лощеных стенах.
Домой Ойра-Ойра отправился в тягостной задумчивости.

НИИЧаВо был домом, а дом положено было любить - и Роман любил. Каждая молекула его существа, способная на любовь, неровно дышала к каждой молекуле родного института (кроме, разве что, некоторых человеческих погрешностей, выраженных такими ошибками Вселенной, как, например, товарищ Выбегалло). Сам бы он никогда отсюда не уехал, но предоставившаяся возможность манила, словно мираж в Каракумской пустыне, и соблазниться ею хотелось неимоверно.

Роман привык к непривычному. За долгие годы работы в стенах института его воображение закалилось и возмужало, обросло мускулатурой и покрылось тонким слоем непробиваемой брони, поэтому поразить Романа было не так-то просто. И все же, развернувшаяся в его лаборатории картина впечатлила его, можно сказать, до глубины души.
Ойра-Ойра распахнул дверь, а потом распахнул глаза - от удивления, и замер в дверном проеме, полностью лишенный мыслей относительно схемы дальнейших действий. Он наблюдал себя, Романа Петровича Ойру-Ойру, застывшего в компрометирующей близости от лица товарища Привалова Александра Ивановича, и даже если бы все этажи института сейчас разом обесточились по мановению умклайдета, Роман не перепутал бы эту "близость" ни с какой другой.
Предчувствуя ситуацию, по своей неловкости соревнующуюся только с недовольным от похмелья Витькой Корнеевым, Роман стал сдавать назад. Уйти незамеченным было важно по двум причинам, и если к первой Ойра-Ойра себя морально подготавливал все свое пребывание в Москве, то вторая безжалостно застигла его врасплох.
К несчастью, именно в эту минуту посапывающий на шкафу Кузьма разомкнул один глаз и сверкнул им в сторону Романа. Того Романа, который пытался остаться незамеченным - и который в ту же секунду лишился даже малейшего шанса осуществить задуманное.
Больше полугода прошло с тех пор, как Кузьму перевезли из Китежграда в НИИЧаВо. Институтские нарадоваться на него не могли: Кузька был добрый, талантливый и вежливый - настоящая находка не только для ученого, но и для администрации (даже сердце Модеста Матвеевича, решившего было написать отдельную памятку под заголовком "как пристало вести себя, если ты птеродактиль", довольно быстро растопилось и разнежилось под мягким обаянием питомца). К сожалению, любопытствующих оказалось не мало, поэтому довольно быстро Кузя стал работать так же много, как и двуногие сотрудники НИИЧаВо, а иногда даже больше - отказывать друзьям он не привык.
Тут-то ему на помощь и подоспел Роман. Ему от Кузьки пользы не было никакой, зато он постоянно носил при себе гостинцы и не ленился почесать бесшерстую спинку даже в минуты крайней занятости. Он же взял на себя ответственность за отдых животного, и, стоило ему обнаружить у Кузьмы признаки усталости, тут же отгонял от него трудолюбивых сотрудников.
Романа Кузька любил ужасно. И, в отличие от Привалова, он легко отличал настоящего Ойру-Ойру от ненастоящего, поэтому уже четвертую неделю хандрил и на обучение соглашался неохотно.
До этого момента.
При виде Романа кожаные крылья встрепенулись, Кузьма деловито переступил с одной перепончатой лапы на другую, взял небольшой разгон, прицелился и рванул - прямо в притаившегося магистра. Обычно этот процесс вызывал трепетный ужас у окружающих и приступы горячей сентиментальности у самого Романа, ощущавшего себя отцом не по годам растущего малыша, но сегодня всё вышло чуточку иначе.
- Кузя, стоой, - прошептал Ойра-Ойра в надежде остановить тикающую над его ухом бомбу.
Кузька мчался на скорости, которая в принципе не подразумевала торможения, и когда Роман это понял, он отпустил портфель и вытянул руки.
- Ну-ну, тихо, - разулыбался он, с трудом удерживая радостного питомца. - Скучал? Я по тебе тоже...
Из глубины аудитории раздалась тишина. Гудящая, подозрительная и не особо приятная она двигалась от какого-то источника равномерно во все стороны, затапливая неодушевленные предметы и одушевленного Романа, который напряженно почесывал Кузьку за ухом.
Источником был Привалов.
оцепенение лалала
Он изучил Романа в дверях, потом Романа перед собой, и его брови, обычно довольно смирные, вопросительно возвысились над радужкой очков. Ойры-Ойры напряглись и пришли к выводу, что влезать в мыслительный процесс Привалова навряд ли будет разумным поступком - поэтому молча выжидали.
Урчало жерло вулкана. Из-за горизонта показалось облако торнадо. Вражеские войска выстраивали танки возле оборонительной стены. Военный заносил руку над очень важной красной кнопкой. Александр Привалов подошел к автоклаву.
- Саша, - начал кто-то из них двоих, но потом смолк, потому что крышку откинули




- Товарищ Ойра-Ойра, - сурово произнес Привалов, набирая в легкие побольше слов. - Вы мне это прекратите! Тут вам не клумба, тут вам - вычислительный центр. Ну-ка, верните мне моих помощников обратно. Распревращался тут, тоже мне.
- Обижаешься, - вздохнул Роман.

---

у меня есть одна теория, о которой я очень люблю всем рассказывать хд заключается она в том, что, имхо, если бы Лидия и Стайлз однажды начали встречаться, они были бы просто невероятным пейрингом на радость всем гетофанам. потому что я верю, что Стайлз был бы отличным бойфрендом (давайте просто вспомним сцену с воронами и то, как он не раздумывая накинулся на Мартин, чтобы спрятать её за своими сантиметрами сарказма ахаха). есть один пейринг, который мне безууумно напоминает потенциальную (Стадию? Стаидию? пздц, как это называется вообще хд) пару Стилински&Мартин. причем читать, ок, про это было бы не очень интересно, но смотреть - о да, хелл е, очень много раз дадада
так вот пейринг - кто-нибудь смотрел ос? есть там такие же буквально котята, что и наши. буквально, потому что все-таки не такие же, но мне нравится рефлексировать на некоторые моменты, представляя их в антураже тинвафли

то есть по-моему Сет и Саммер это доказательство того, что у Стайлза и Лидии был бы нефиговый такой шанс, если бы создатели действительно захотели
потому что Сет точно так же идеализирует Саммер еще с детсадовских времен (даже сильнее, учитывая, что Саммер мы встречаем поверхностной дурехой, а Лидию раскрывают почти сразу словно коварного Эйнштейна в юбке), а она его точно так же не замечает, словно бы он стена
поэтому их отношения и не похожи на лейтмотив большинства американских комедий; им приходится эволюционировать, в отличие от того, что есть у Мариссы и Райана (Скотта и Элисон)
сначала все не получается
и это отлично!
лучше всего это обыгрывается в моменте с первым сексом, который выходит настоящим разочарованием, потому что два идиота не догадались рассказать друг другу, что этот секс, собственно говоря, первый у каждого
эту сцену я вообще могу воспроизвести в своей голове с участием Стайлза и Лидии без труда
ну и плюс то, как Саммер меняется для Сета. ведь по сути он ради нее готов на все, но она делает намного больше - она старается, вбирает в себя все эти его странности, становится лучше, добрее и т.д. и т.п. мне кажется, Стайлз сделал бы Лидию отличной. не сразу, естественно, поэтому этот пейринг сейчас кажется каким-то неправильным, но со временем - уай нот?
то есть чуваки, Саммер надевает костюм вандер вуман для Сета1
а момент со спайдермен поцелуем? момент со спайдермен поцелуем111 на этой сцене я просто визжала, потому что создатели протроллились на отлично хд

пыщ

эээхъ

---

дееееееееетство детство ты куда ушло

05.06.2013 в 20:24

Пишет  agua-tofana:

Так и было, да-да)))))

05.06.2013 в 16:22

Пишет  Деяна Станкович:

30.05.2013 в 00:51

Пишет  Чеши:

№ 478

---

хочу традиций1
хочу ночной поттеромарафон
и книжки там читать наперегонки с кем-нибудь

---

ходило по избранному на русском

The Invitation
Oriah Mountain Dreamer

It doesn't interest me what you do for a living. I want to know what you ache for and if you dare to dream of meeting your heart's longing.
It doesn't interest me how old you are. I want to know if you will risk looking like a fool for love, for your dream, for the adventure of being alive.
It doesn't interest me what planets are squaring your moon. I want to know if you have touched the centre of your own sorrow, if you have been opened by life's betrayals or have become shrivelled and closed from fear of further pain.
I want to know if you can sit with pain, mine or your own, without moving to hide it, or fade it, or fix it.
I want to know if you can be with joy, mine or your own; if you can dance with wildness and let the ecstasy fill you to the tips of your fingers and toes without cautioning us to
be careful, be realistic, remember the limitations of being human.
It doesn't interest me if the story you are telling me is true. I want to know if you can
disappoint another to be true to yourself. If you can bear the accusation of betrayal
and not betray your own soul. If you can be faithless and therefore trustworthy.
I want to know if you can see Beauty even when it is not pretty every day. And if you can source your own life from its presence.
I want to know if you can live with failure, yours and mine, and still stand at the edge of the lake and shout to the silver of the full moon, 'Yes.'
It doesn't interest me to know where you live or how much money you have. I want to know if you can get up after the night of grief and despair, weary and bruised to the bone and do what needs to be done to feed the children.
It doesn't interest me who you know or how you came to be here. I want to know if you will stand in the centre of the fire with me and not shrink back.
It doesn't interest me where or what or with whom you have studied. I want to know what sustains you from the inside when all else falls away.
I want to know if you can be alone with yourself and if you truly like the company you keep in the empty moments. /с

---

.

вчерашний разговор про семью просто =/
то есть я такая:
- мне кажется, характером я в папу
а мама такая:
- сейчас я тебе устрою сорокоминутный ликбез на тему "почему такое заявление не принесет тебе мира"
к концу у меня появилось чувство, которое отлично выражено вот этим нашем товарищем:


ну и плюс все говнокачества папиного характера, кажется, и вправду у меня наблюдаются

---

30.05.2013 в 18:31

Пишет  джейми ли:

...

x

---

ЧУВАКИ
ни у кого нет острой нужды поанализировать немного тизеры к тинвафле?

---

Бумажный кораблик - уже 21 год на ваших прилавках
таки не осталось страны, в которой я была бы несовершеннолетней1 аееее1