[under-the-stars]

внезапный поток бреда по СоцСети, который я даже не буду перечитывать от греха подальше, чего и вам желаю, потому что это просто пиздец ><
пустьменяотпуститпожалуйста =/

Эдуардо/Марк

Времени остаётся совсем чуть-чуть, и Саверин всё-таки появляется на его пороге.
Марку кажется, что он серьёзно болен, и его увлечение дурью наконец-то привело к галлюцинациям.
Марку кажется, что он растворился в цифрах и программных кодах, растерял себя за экраном монитора и никак не может собрать.
- Мне так страшно, - говорит он в трубку мобильного телефона.
Ему не отвечают. Отчасти потому, что ответить здесь нечего. Отчасти потому, что он так и не набрал номер телефона.

Шон проделывает это специально. Он знает, что Марк – именно тот человек, за которым нужно следить. Напоминать ему о встречах, конференциях, важных людях, а иногда даже банально о еде, которой он с лёгкостью пренебрегает, игнорируя физиологию.
Шон знает, что такие люди, как Марк Цукерберг, созданы для контроля. Знает, что это золотой грифель в уродливой деревянной оболочке.
- Тебе надо взбодриться, парень, - говорит он Марку, подсовывая стакан с соком.
Цукерберг уже полтора дня безвылазно погружен в собственный ноутбук, поэтому ему даже не приходит в голову, каким образом его взбодрит апельсиновый сок.

Дальше все происходит по нарастающей. Марк принимает что-то ещё, на этот раз осознанно и без сопротивления, ему любопытно. А ещё, совсем глубоко в подсознании, он делает это назло Эдуардо. Ему кажется, что такой тип мести – самый действенный, и Цукерберг даже жалеет, что бывший друг не может увидеть его сейчас, когда его выворачивает в ближайшем туалете и он чуть ли не выблёвывает собственные внутренности. Это так мерзко, что Марку даже больше плохо от себя, нежели от порошка. Его бросает в озноб, на лбу выступает испарина и худи кажется отвратительным сдавливающим карцером, зачем-то натянутым поверх тела. Пространство ванной сужается в узкий комок разноцветной палитры, расширяется от стен и до потолка. Смех Шона, звонкий и неприятный, доносится поверх смазанной картины реальности, пробирая до самого костного мозга.
Марк знает, что физиологически такое невозможно, но это сравнение сейчас кажется ему одиночной наглядностью.

Шону нравится местный контингент. Программисты – самый безобидный народ, если знать, с какой стороны к ним подобраться, поэтому на этой территории Паркер словно хищник среди умиротворенного стада овец. По крайней мере, таким он видит себя, когда общается с Марком, или Дастином, или кем-нибудь ещё из того же списка.
Сторожевой пес отбывает свой бессрочный отпуск в Нью-Йорке.

Марк думает, что это иррационально, глупо и деструктивно, но всё равно идет на поводу у Шона. Цукерберг впервые в жизни ведет себя, как абсолютный дурак. Он надеется, что Саверин каким-то образом знает обо всем – может, ему рассказывают их общие друзья (да вот только не осталось таких), может, ему самому до сих пор не все равно (что вообще из области фантастики), - но Саверин знает, и его разъедают до атомов угрызения совести.
Потому что вот он, Марк. Один, посреди всего этого убогого праздника, больше напоминающего продолжительную вспышку холеры.
Впервые в жизни ощущения захлёстывают Цукерберга с головой, словно он подставляется под холодную воду.
Он сразу вспоминает один из вечеров на первом курсе, когда Эдуардо тащил его до кампуса на себе, удерживая сомнительно уверенными руками под ребра. Марк был слишком пьян, чтобы добираться самостоятельно, и, в общем-то, у Вардо тогда было день рождения, поэтому получилось не очень красиво (по крайней мере, так Марка заверила мама). Тогда Эдуардо впервые остался ночевать на их стареньком протертом диване, и это было, определенно, единственным событием за всю жизнь Цукерберга, которое ему хотелось бы пережить заново.

- Я разберусь с этим сам, - заверяет Шон.
- Эта встреча обойдется мне всего в пару коктейлей, не переживай, - уверенно говорит он.
- Оставайся в офисе и поработай, а я займусь делами второстепенной важности.
Марка всё устраивает. Для него интерес – основная прерогатива, поэтому он даже не замечает, как быстро Паркер становится его единственным помощником и чуть ли не основным заместителем.

Дома Марк снова возвращается к таблеткам. Он изучает их пытливым взглядом почти с сорок минут, а затем поспешно, словно нашкодивший подросток, заглатывает, не разгрызая.
Что-то идет не так.

Шон доволен собой, как никогда. В его руках гигантская корпорация со всеми её вытекающими и впадающими устьями и течениями. Он удерживает равновесие на самом краю пропасти, но столкнуть вперед просто некому – невнимательные окружающие заняты своими кодами, лагами и прочей программированной ерундой.

- Вардо, - констатирует Марк, когда на его пороге возникает знакомый силуэт.
Он не знает, что ещё тут можно сказать, поэтому просто отходит в сторону, позволяя внезапному гостю пройти внутрь.
Боковым зрением он замечает своё лицо в отражении зеркала. Красные припухшие глаза, расширенные зрачки – они блестят, и от этого Марк выглядит очень несчастным.
Саверин кладет ладони на его бока.
- Кретин, - отмечает он вслух, стаскивая с Цукерберга толстовку.
Марк снова думает, что с ним что-то не так. Скорее всего, стандартные баги, может быть, слетело несколько не особо важных кодов или сломались какие-то детали в системнике.
- Вардо, - повторяет он, зачесывая назад волосы.
Эдуардо заваривает чай, крепкий, с тремя ложками сахара. Он отвлекается лишь для того, чтобы поставить перед Марком тарелку с сэндвичами.

В этих алгоритмах нет и никогда не было логики.
Просто Саверин снова входит в его систему координат.
А сторожевой пес возвращается к своему стаду.