загнанных лошадей пристреливают
Название: Шестое чувство
Размер: миди, 10600 слов
Пейринг: санитар второго класса Тимоти «Док» Брайан / капрал Рэй Персон
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс
Предупреждение: POV Рэя, нецензурная лексика
Краткое содержание: поствоенные события глазами капрала
Я стою у крыльца уже, кажется, лет семьсот. Это не какое-то особенное крыльцо, чтобы у меня была особая миссия торчать тут без дела целые сутки, но, признаться, у меня чуть ли анус не поджимается, когда я смотрю на дверной звонок. Он пидорского голубого цвета. Вернее, он самого обычного синего, но, учитывая обстоятельства, я нахожу его именно голубым, причем пидорски_голубым, как будто это принципиально важно. У меня уже вспотела вся шея и чешется спина, майка между лопаток насквозь мокрая, и, черт возьми, какого хера в Лос-Анджелесе всегда так жарко?
Это не просто крыльцо. Я хочу внести ясность, потому что есть две вещи, которые действительно бесят - это заевшая молния на джинсах и отсутствие ясности. В этом доме живет (временно) доктор Роберт Тимоти Брайан. Он снял эту халупу на лето, и она вдвое больше, чем дворец Рэй-Рэя, который я смог себе позволить на свой жалкий заработок и скромные начисления дядюшки Сэма. Так уж повелось, что этот ублюдок готов платить тебе, пока ты вспарываешь животом земли Багдада - и когда бабло тебе нахуй не впилось - но, как только твоя нога ступает на родные американские земли, ты вроде как перестаешь быть морским пехотинцем и становишься простым честным гражданином, нуждающимся в работе ничуть не меньше, чем какой-нибудь придурок из Техаса, провалявшийся на родительском диване всю зиму.
Доку не нравится Лос-Анджелес, но он застрял тут по каким-то своим сугубо медицинским делам. Не то чтобы я намеревался этим воспользоваться, но глупо было бы отвергать такую возможность.
- Капрал?
Док открывает дверь раньше, чем я успеваю постучаться - и вот уж действительно идиотская ситуация. Теперь я выгляжу как какой-то ненормальный преследователь.
- Док, чувак, ты ли это. Дай обнять тебя, - я улыбаюсь (широко и невозмутимо, что для Дока всегда было чем-то вроде расслабляющего фактора) и хватаю его за плечи. На нем домашняя футболка вишневого цвета и растянутые на коленях штаны, и мне даже становится немного неловко, что я влез в его личное пространство, когда он, очевидно, этого совсем не ждал.
Дока приятно обнимать. Первые пару секунд он не реагирует, но потом его руки непроизвольно ложатся тебе на спину, и этот хлопок ладонью по плечу в знак приветствия - как кусок пирога, который удалось урвать с родительского стола до обеда, - заставляет почувствовать себя героем и каким-то гребаным завоевателем.
- Зайдешь?
Странный вопрос от человека, который застукал меня на собственном крыльце, но я молча киваю и прохожу внутрь.
Дом двухэтажный. Судя по обоям в цветочек и ухоженному коврику на пороге, Док снял его у какой-то старухи. Неудивительно - такие, как Тимоти Брайан, всегда внушают пенсионерам доверие. Не пьет, не трахает проституток, не препарирует младенцев в подвале, всегда вовремя платит ренту - что еще нужно на старости лет?
- Брэд сказал, у тебя тут появились важные дела.
На самом деле, Брэд сказал что-то вроде "хватить протирать дыры на моем диване, иди и хотя бы поговори с ним", а новость о том, что Тимоти будет в городе, дошла на меня еще до того, как Нейт написал об этом Колберту - но сообщать детали я не горю желанием.
- Вроде того, - кивает Тим и идет на кухню, я топаю следом.
На тумбе в холле на украшенной рюшками салфетке стоит толстая вазочка с узким горлом и плетеная корзинка для ключей. Бра в пузатых голожопых детях с крыльями, аккуратные занавески и почти прозрачный тюль. Во всем этом царстве старческой щепетильности Док выглядит, как фламинго посреди торгового центра.
- Мило тут у тебя.
- Иди к черту, - ворчит Тим. По его голосу я слышу, что он и сам уже не раз думал об этом. - Цена была подходящая. Тем более, я не планирую тут надолго задерживаться.
- Если передумаешь, обращайся.
- Принесешь мне свои плакаты с голыми женщинами?
- Хер тебе, они только мои. Но вот помочь с ритуальным сжиганием всей этой гомосяцкой атрибутики - запросто.
Потом мы пьем чай и обмениваемся всеми штампованными фразами, какие только приходят нам в голову. Разговор не клеится, и я понимаю, что Док думает о том же, о чем и я. По крайней мере, мне кажется, что я понимаю это - хотя по лицу Дока хер что поймешь наверняка. У него есть эта невъебенная таинственность, как у тачки, на которой тебе никогда не прокатиться, или у цыпочки, с которой никогда не переспать. Это охуенно, но иногда ставит в тупик.
- После этого нас заставили заплатить за барную стойку и выперли на улицу, - я заканчиваю очередную историю и прихлебываю чай так громко, что у Дока просто нет выхода, и он косится на мой рот.
Я улыбаюсь и слизываю остатки жидкости языком. Я делаю это не так изящно, как в качественном порно, и, наверное, больше напоминаю пса, но Тим все равно напряженно сводит брови на переносице. Этот жест - его фирменный. Пожалуй, для него стоило бы придумать глагол в честь Дока Брайана, настолько они кажутся неразделимыми, но вряд ли американская академия наук поддержит мой энтузиазм.
Следующие полтора часа я рассказываю в подробностях все, что успело произойти со мной за последние несколько недель. Док вроде как слушает, но без особого интереса.
- Мы могли бы трахнуться, - наконец говорю я, постукивая пальцем по краю чашки.
Домовладелица оставила Доку свой фарфоровый сервиз - с такими условиями, что теперь в случае ограбления он обязан был броситься под обстрел, но защитить чертовы чашки от возможных повреждений.
Тим смотрит на меня, как на кретина. Этот взгляд такой знакомый, что от него веет сразу десятком противоречивых воспоминаний, и я выбираю те, что не связаны с Ираком.
- Капрал, вы пришли сюда именно за этим? - его официальный тон меня совсем не смущает. Такими мелочами Рэя Персона не свернуть с пути истинного, поэтому я резко выпрямляюсь на стуле и ровным голосом отвечаю:
- В некотором роде, сэр. Это было частью плана.
Док вздыхает. Не очень понятно, что конкретно означает этот вздох, поэтому я переключаюсь на чашку и прозрачную хрень с болотным отливом, именуемую зеленым чаем. На дне плавает трава, которую при каждом глотке я ненароком всасываю в рот, и она складывается тонким холмиком, налипая на стенки.
- Мы это уже обсуждали.
- Да ладно тебе, Док. Не делай вид, что я тут единственная заинтересованная сторона.
- Тебе пора привыкнуть справляться самостоятельно.
Вот мы и подошли к теме "как я просрал свою жизнь в двадцать два года". Она пробуждает в Тиме садиста. Пророка, учителя, все на свете. Он себя явно чувствует лучше, когда затрагивает ее при мне.
- Хорош, - обрываю я, пока он не перешел к аргументам. - Я не какой-нибудь чокнутый наркоман с улиц. Будешь убеждать меня в том, что секс - попытка заменить ripped fuel, я тебя табуреткой ебну, честно.
Док смотрит вымученно и тяжело, я стискиваю зубы от раздражения.
- Иди домой, Персон.
- С удовольствием.
Когда я выхожу на улицу, солнце уже садится, растекаясь розовой лужей на безоблачном небе. Мне хочется кинуть в него каким-нибудь увесистым булыжником, но у Дока, конечно же, аккуратно выстриженная лужайка без единого камешка.
- В общем, нихрена непонятно, - говорю я, прикуривая протянутую Брэдом сигарету.
Иногда мне кажется, что у нас с сержантом уже давно стерлись границы дружбы, и мы типа как один организм, разделенный при рождении. Мне достались мозги и обаяние, ему - рост и хорошие манеры. В целом, природа никого не обделила.
- Ну и пидорас ты, Персон, - ухмыляется Колберт и пихает меня в плечо.
Я покачиваюсь, как русская неваляшка на ветру - который тут, кстати, просто беспощадный. У океана всегда так. Дует, как на ебаной Аляске, аж до костей пробирает всего. Брэду еще повезло, у него мышечная масса, как у качка из спортзала, да и, говоря по правде, за последние несколько месяцев он обленился и слегка растолстел, у меня же - одни кости да кожа.
- У меня время экспериментов.
- Ага, - Брэд кивает, затягивается и его глаза превращаются в две тонкие щели. Он смотрит перед собой куда-то за горизонт, а я пялюсь на него и жду, что он скажет дальше. - Если бы ты был телкой, ты бы хотел от Дока детей.
Я горблюсь и засовываю руки поглубже в карманы толстовки. Слишком холодно, чтобы вытаскивать ладони, поэтому я пихаю Брэда ногой.
- Пиздеж, - звучит не слишком-то убедительно.
Вдоль побережья загораются фонари. Я вытягиваю вперед шею, чтобы получше рассмотреть проезжающие машины, потом засовываю в рот сигарету и откидываюсь назад, складывая руки за головой.
Загвоздка в том, что я не телка. И Док тоже. По крайней мере, он не был ею, когда я последний раз проверял - и навряд ли с тех пор что-либо изменилось.
Такие ребята, как Тимоти Брайан, к тридцати годам заводят семью. Ну, жену там, которая умеет супы-блины-секс по средам и пятницам, детишек, собаку, загородный дом с забором и клумбами, частную практику за хорошие деньги. Ирак его, конечно, изрядно надломал и попортил, но, в целом, даже после войны Док остался Доком, хорошим парнем и всякие такие дела.
Если бы он был телочкой, он был бы одной из тех девушек, которые дадут тебе разок, а потом до конца жизни будут делать вид, что ты не существуешь. Волосы-ногти-улыбка, все как надо, сиськи какого-нибудь космического размера, но не чересчур большие, костлявые запястья, тонкие икры, а главное - слишком умная, чтобы подпустить кого-то к себе ближе, чем на метр. Ебанутые морские пехотинцы им не интересны, ведь с ними нельзя обсудить театральную постановку Шекспира или какого-нибудь другого литературного хрена, их нельзя маме представить в хорошем свете - потому что у каждого морпеха на роже написано, кто он и что собой представляет.
В общем, ни в этой, ни в параллельной вселенной, где у воображаемого Дока была вагина вместо члена, мне не светило его расположение ни на йоту. Даже, блять, фарами дальнего света. Пожалуй, будь я самой темной комнатой, а Док - последней в мире спичкой, мы не сошлись бы в одной плоскости.
Самое хреновое в этой ситуации, что мне вроде и должно быть похуй, но почему-то все наоборот. Был у нас в Ираке негласный договор. Ну, мол, что происходит в Вегасе - остается в Вегасе, только декорации багдадские такие, с пустынями вместо казино и шахидами вместо проституток. А теперь я, как та телочка из фильма про Тимберлейка - условились только на секс, а в итоге херня какая-то.
Океан урчит, как голодное животное, или мне просто очень хочется жрать. Я тушу сигарету в песке, зарываю ее и делаю маленький песчаный холмик сверху, чтобы какой-нибудь бестолковый ребенок не вляпался в нее босой ногой.
- Как насчет пиццы? - спрашивает Брэд.
Один организм на двоих - я же говорил.
На следующий день у меня хренова ангина. Или грипп. Или простуда. Или еще какое дерьмо, включающее в себя кашель, температуру, воспаленные гланды и желание умереть.
- Болеть в Лос-Анджелесе - признак идиотизма, - делится со мной Брэд, и я показываю ему средний палец, закутываясь в одеяло по самый нос.
Потолок смотрит на меня своим белым, как парное молоко, лицом, а я смотрю точно так же в ответ. Вряд ли я смогу победить в гляделки двенадцать квадратных метров бетона над своей головой, но видеть сержанта хочется и того меньше.
- Не поверишь, кто пришел проведать тебя, полудурка.
- Бритни Спирс?
Моя усатая Бри стоит в дверях с аптечкой и крайне хмурым видом. Я чувствую укол совести, причем в данном случае она, походу, колет ржавой иголкой размером с локоть, потому что стыдно до жопы. У Дока такое выражение, будто я его единственный ребенок, который спустил все отцовское состояние на самый большой в мире сухой бассейн с разноцветными шариками. Мне хочется извиниться, но я молчу и снова возвращаюсь глазами к своему единственному другу - потолку, который, по крайней мере, не смотрит на меня так осуждающе.
- Капрал, - раздается в дверях.
- Нет меня, - сообщаю вслух.
У меня двухспальная кровать, и я прячу голову между подушек. Они перьевые и очень тяжелые, взбивать их сейчас - настоящее мучение. Мне так херово, что я готов покаяться во всех грехах (но мысленно, потому что охуенно саднит горло) и без раздумий отправиться на тот свет.
Аптечка приземляется на тумбочку рядом с кроватью, Док пододвигает к себе один из стульев.
- Ну, как ты себя чувствуешь?
- Полон энергии, разве не видно?
Тим улыбается в эти свои колючие, как пиздец, усы, от которых у меня постоянно все лицо в раздражении, и я мысленно расслабляюсь.
- Мамочка позаботится обо мне? - спрашиваю я вполголоса.
- Может быть, если перестанешь трепаться.
Крутая штука - наблюдать, как Док кого-то лечит. У него всегда такое суровое лицо, будто он разрабатывает план по внедрению агентов на базу Пентагона, и когда он протягивает ладони к больной части тела, кажется, что будет пиздецки больно. Но руки у Тима очень деликатные. Классное слово - деликатный. Не такое гейское, как "нежный" или "бережный", зато суть отражает сполна. Так вот, эти самые руки прямо по Гиппократу - никогда не навредят.
Док ощупывает мою шею, и я издаю тихий стон просто для протокола.
- Тише, капрал, - не отвлекаясь, произносит Док, - после Ирака и Афганистана у тебя "стальные яйца" или я что-то путаю?
Рот непроизвольно растягивается в улыбке, и я получаю в свой адрес строгий, как от школьного учителя, взгляд, потому что Тим пытается рассмотреть содержимое моей глотки. Он прописывает мне целую гору лекарств и каких-то задротских народных лечений вроде прикладывания горячего яйца к переносице и молока с медом. Мне хочется напомнить ему, что я морпех - потер грязью и пройдет, но его присутствие и снисходительное расположение духа слишком приятны, чтобы испортить все одним неверным словом. До самого вечера он торчит у моей постели, и на следующий день мне намного лучше.
Иногда я жалею, что больше не подросток. Жизнь кажется такой охуенно сложной в шестнадцать, типа ты предотвращаешь все вселенские катаклизмы. Исправил неуд - в мире стало на сотню больных ублюдков меньше. Убрался на школьном дворе - и африканские дети уже не голодают. Помирился с матерью - конец света отложили на пару столетий.
Найти работу в Лос-Анджелесе морпеху сложнее, чем поднять Атлантиду со дна морского. Здесь твои навыки вычислять цель, уходить от пуль и жрать землю зубами никому нахуй не сдались - ты просто бесполезный кусок мяса, слишком хорошо выдрессированный, чтобы подметать улицы, но слишком безмозглый, чтобы заниматься чем-то другим.
- Это Рэй, - Брэд представляет меня маленькому узкоплечему толстяку с козьей бородкой.
Я пожевываю зубочистку и, протягивая ему ладонь, я знаю, что выгляжу сейчас, как человек, которому абсолютно похер на окружающих - и знаю, что это пробуждает в нашем пузатом друге все его потаенные комплексы. Я не хочу устраиваться на эту работу, и Брэд в курсе, да и "Джонатан" уже тоже в курсе, хотя я еще даже не открыл рот.
- Он порядочный мудозвон, но неплохо справляется, - рекламирует меня сержант, пока я пожимаю чужую ладонь.
Мне не нравится работа, на которую нужно устраиваться в костюме. Не в стандартном наборе рубашка-брюки, а в этой пафосной хуйне с галстуком, которая висит у меня в шкафу еще с выпускного, и которую я вытаскиваю, только когда очередная из маминых теток отбывает в мир иной.
Я чувствую себя по-идиотски. Брэд распинается, как гордый родитель, пытаясь всучить меня этому несчастному Джонатану хоть на пару дней в неделю, и для сержанта, судя по всему, это очень принципиально. Это он вырядил меня, как на ебаную школьную линейку.
Перед нашим выходом из дома Лос-Анджелес окатило, как из ведра, и всю дорогу я перепрыгивал через лужи и загребал воду ногами, поэтому теперь на моих столетних брюках маленькие серые капли.
Меня бесит вся эта торжественность. И Брэд бесит. Мудила.
- Как вы думаете, мистер Персон? - спрашивает меня Джонатан, и я отвлекаюсь от разгрызания зубочистки.
Утром я охуенно волновался и ни черта не смог съесть, и теперь мне так дико хочется жрать, что я могу думать только о горячей картошке и гамбургерах.
Из моего будущего работодателя вышел бы отличный стейк.
Из Брэда бы нихуя не вышло. Могу поспорить, если бы какие-нибудь ебнутые аборигены решили зажарить его на костре, этот мудак переродился бы прямо в их желудках и вспорол бы каждого изнутри. Целое селение мог бы угробить за раз. Серьёзно, настоящий геноцид.
Я смотрю на сержанта осуждающе.
- Извините, я все прослушал.
Сержант смотрит на меня с укором Крестного Отца. Я улыбаюсь.
- Прости, Джо, чувак, давай еще раз. Я весь внимание.
- Я говорил, что нам очень нужна физическая сила... Нам бы не помешала помощь, понимаете?
Я киваю. Мне хочется сказать - я ни черта не понял, чувак, выражайся яснее, - но у Брэда такой взгляд, будто он готов ухватить меня за яйца и сжать их в глазунью, поэтому я просто встряхиваю головой в знак согласия.
- У вас будут очень разносторонние обязанности, но вы можете рассчитывать на повышение.
Я выхожу с понедельника.
Джо - менеджер в маленьком клубе, который ужался между двух трехэтажных зданий с торговыми центрами. Основной его зал уходит под землю, поэтому сквозь неоновые двери можно разглядеть только диванчик курилки и винтовую лестницу в подвал. Это, наверное, единственный клуб на западном побережье, который не имеет выхода к пляжу, и все посетители тут уже настолько постоянные, что обстановка напоминает сюжет какого-нибудь стремного ужастика про Догвилль или Амитивилль.
Физическая сила, необходимая малышу Джо, включает в себя таскание ящиков, вбивание гвоздей, починку автоматов с сигаретами, сооружение новых столов, стульев и дверей, а также торчание за барной стойкой четыре раза в неделю и возведение Великой Китайской Стены в миниатюре... Я справляюсь со всем этим дерьмом на отлично, но мне хочется сдохнуть уже через полторы недели.
- Верните меня в Ирак, - диван в гостиной Брэда так мягок и уютен, что мне хочется впитаться в него, как в губку. - Давай спровоцируем очередную войну, сержант.
Я смотрю на Колберта, наполировывающего свою доску для серфа, и начинаю завывать по-собачьи.
- Отставить нытье, капрал.
Я продолжаю выть. Брэд молчит, и в итоге меня это заебывает.
- Как дела у нашего ЭлТи? - спрашиваю я.
Спина сержанта становится как икона в воскресной школе - широкая и выразительная.
- Какого хера тебе надо? - интересуется он.
Того и гляди, доской меня ебнет. Я ухмыляюсь.
- Подумал, не позвать ли нам его в гости?
Пророку Моисею дозвониться проще, чем нашему лейтенанту - но непосильных задач для американского морпеха не существует, поэтому через четырнадцать часов непрерывных звонков и выебанных нервов я наконец слышу, как снимают трубку на том конце Соединенных Штатов.
- Вашу мать, сэр! - вместо приветствия ору я, - бостонским студентам-задротам запретили телефонные разговоры? Переживают, что вы начнете вызванивать проституток?
- Не зря переживают, раз одна из них сама меня вызвонила.
По голосу Нейта я слышу, что он явно неплохо проводит время, и тихо ржу в трубку. В хорошем расположении духа ЭлТи соглашается на все без разбора, особенно если правильно преподнести предложение. Я прочищаю горло.
- Мы навеки ваши армейские девочки, сэр.
Могу представить, как у Нейта физиономия заливается румянцем. Стеснительный сукин сын.
- Потому, собственно, я и звоню.
- Жаждешь моего благословения, капрал?
- На кой хер оно мне сдалось, сэр? Хочу позвать вас на пару недель, пока не возобновилась учеба. Колберт весь в себе в отсутствии своего лейтенанта. Подумал, может, вы сможете с этим что-то сделать?
Натаниэль Фик не просто сможет - он сделает, причем так скоро, как позволят авиакомпании. Собственно, не проходит и пары суток, как мы с Брэдом встречаем его в аэропорту. По идее, конечно, меня тут вообще не должно было быть - ну, знаете, типа лейтенант весь такой с разбегу запрыгивает на Брэда, зажимает его ногами, и они в беспамятстве целуются до блядских розовых котяток, пока ополоумевшие от такого расклада мамаши прикрывают своим детям глаза ладонями. Вот только у меня всё еще нет тачки, а тащиться до работы на автобусе - ебучие происки инквизиции, поэтому я стою в аэропорту и усиленно делаю вид, что увлечен брошюрками. На одной из таких брошюрок сисястая стюардесса предлагает слетать в Дюссельдорф в компании своей второй половинки за фантастически низкую цену, и мне на ум почему-то приходит картинка, как мы с Доком жрем мюнхенские колбаски посреди немецкой площади, и я стираю масло с его усов пальцем. Интересно, мюнхенские колбаски только в Мюнхене, или их по всей Германии продают? И можно ли их жрать прямо на улице, как ход-доги?
- Рэй!
- ЭлТи, чувак! - мы пожимаем друг другу руки.
Нейт выглядит уставшим, но охуенно счастливым. Классно ему там в своем Бостоне. Все-таки, до сих пор я не пойму, как его вообще занесло в американскую армию. Совсем он ебанулся, что ли, за своими этими книгами, раз свалил на военную службу? Такие парни, как ЭлТи, всегда и везде при делах. Видели бы его маму - Шарлиз Терон с профессиональными навыками кулинарии.
Мы влезаем в машину Брэда, я разваливаюсь на заднем сидении и вытаскиваю ноги в окно. Сержант матерится и обещает надрать мне задницу (или на худой конец, привязать веревкой к багажнику и тащить так до самого клуба).
Минут тридцать мы пересказываем друг другу, что и как происходит у остальных. В некотором роде это уже стало своеобразной традицией, хотя больше напоминает сломанный телефон - встречается пара-тройка морпехов и рассказывает, не загнулся ли кто еще от своего ПТСР, и не удастся ли в ближайшем будущем побухать на чьей-нибудь свадьбе. Обмен сплетнями в морской пехоте работает на ура.
- Кстати, сегодня у Рэя выступление, - между делом сообщает сержант. По его покерфейсу и не скажешь, с каким трудом ему удалось уговорить Джо пойти на подобное - но на самом деле он гордится собой до усрачки.
Заботливая мамаша.
- Ага, ЭлТи, спою пару песен Аврил Лавин, на этот раз под гитару и со спецэффектами. Придешь?
- Конечно, - мягко улыбается Нейт, - можно и Тима позвать.
Я давлюсь колой и начинаю бешено кашлять, Брэд орет, даже не оборачиваясь:
- Загадишь сиденья - убью, - и мне приходится высунуться в окно, чтобы не заплевать к херам все сиденья.
В школе у нас была охуенная куча факультативов. Видимо, принято считать, что на уроках мы нихера не делали, а потому после них нас надо было как-то развлечь. Требовалось взять три класса в обязательном порядке, чтобы твоих родителей не имели на родительских собраниях - и я выбрал дискуссионный клуб, музыку и кулинарные курсы. На последние можно было дважды в месяц втариваться продуктами и больше там не появляться, а все остальное мне нравилось. В дискуссионном клубе мы только трепались на всякие высокие темы и строили из себя охуенных умников, на музыке - осваивали музыкальные инструменты. Типа хор и школьный оркестр в одном флаконе. Всё и нихуя толком.
Я выбрал гитару, потому что осталась только она или сраный тромбон, но последний обязывал тебя ходить на всяких парадах в ебанатском костюме и играть различные гимны школе, любви, Америке и так далее. Гитара ни к чему не обязывала, хотя препод по ней был дедком за восемьдесят, таким старым, что из него разве что песок не сыпался, да еще и не слышал одним ухом. Глухой учитель музыки, как вам это нравится?
В общем, какие-то основы я ухватил сам, что-то он мне объяснил на своих старческих пальцах, и в шестнадцать мы даже сколотили свою группу. Правда, через две недели она распалась из-за несовпадения вкусов. В общем-то, с тех пор единственным слаженным музыкальном коллективом для меня были Браво-2, поэтому сегодняшняя компания особо не впечатлила.
Джо - так уж сложились ебучие звезды - нихуя не любитель импровизаций. Он любит, когда все заранее продумали и сообщили, а не когда ты вдруг вышел на сцену, стащил трусы и повернулся к зрителям задницей, потому что искренне считаешь эту часть своего тела невъебенно сексуальной (а так и есть, хотя делать этого я все равно не собираюсь). В общем-то, поэтому наш сет-лист был продуман еще до того, как меня утвердили солистом. У меня была еще и гитара, вторая - у нашего официанта Рика, а за барабаны усадили какого-то очкастого Ларри с квадратным лицом, которого я никогда до этого не видел, да и в общем-то прекрасно жил при таких обстоятельствах.
В клубе не так много народу, все они разгруппировались по столикам в разных концах, поэтому поем мы для всех и ни для кого в равной степени. Я волнуюсь. Я так охуенно волнуюсь, что чуть не въебался в комбик, пока выходил на сцену, а потом еще и микрофон уронил прямо на стол какой-то очаровательной леди и ее не очень-то очаровательного громилы-бойфренда.
Эта парочка напомнила мне об отсутствующих ЭлТи и Брэде. Судя по всему, они и правда решили подхватить Тима по дороге - и это не самая приятная новость за вечер. Не хватало еще облажаться прямо на глазах у Дока. Последние две недели мы с ним вообще не пересекались - и это поразительно, потому что каждый вечер я ебусь с этими автобусами и возвращаюсь домой, огибая его улицу. Это самый неудобный путь на планете, приблизительно как лететь от США до Канады, делая пересадку в Китае, но есть что-то охуенное в возможности находиться так близко к Доку. Вроде как если бы мне захотелось, я бы уже давно зашел к нему на чай.
Дело-то вот в чем - он меня не зовет. Кажется, домашняя американская обстановка отбила у него всю тягу к запретному плоду, или как там.
Мы начинаем раньше, чем кто-то из этих троих появляется в клубе. От волнения у меня трясутся пальцы, я сжимаю гитару так крепко, что она могла бы заскулить, если бы была живой. Я прокашливаюсь.
- Добрый вечер.
Мы перепеваем разное старье, но это толковое старье, поэтому я не против. Первые три песни уходят на то, чтобы разогреть - не только зал, но и самих себя, особенно этого апатичного барабанщика за моим правым плечом - но потом все идет как по маслу. По крайней мере, мне так кажется. Я не смотрю в зал.
Не знаю, как вообще можно туда смотреть, когда поешь о чем-то отвлеченном. Мысли-то хер знает где, там же должен быть и разум.
К середине сет-листа я замечаю в дверях Нейта и Дока, сержант чешет сразу за ними. Нейт улыбается немного виновато, пока наш гитарист объявляет следующую песню, и произносит одними губами "прости". Я киваю.
У меня в голове уже давно созрел план - не смотреть на Дока, ничем не выдавать себя и вести в соответствии с нормами культурного поведения - но, как только они садятся за один из ближайших столиков, я поворачиваю голову к Тиму.
Он смотрит на меня пристально и невозмутимо. Охуенные у него глаза всё-таки. Поразительно, кстати, как гармонично он выглядит во всей этой повседневной одежде. Многих морпехов очень непривычно видеть в джинсах, но Док в них похож на ебучего бога красоты (не помню, как там его зовут, но я бы обозвал Тимоти Брайаном, и да, ебучая сентиментальность, но мне плевать). Интересно, у Тима есть белые врачебные халаты?
Еще Док выглядит уставшим. Это я замечаю только полторы песни спустя, потому что начинаю пялиться уже в открытую, достаточно ему отвлечься на виски в своем стакане. Нейт пьет содовую, Брэд, как всегда, пиво. Это странно.
- Ну, на сегодня это всё...
- Погоди, - я обрываю Рика, пока он не распрощался с публикой окончательно, - мы бы хотели сыграть кое-что еще. Своеобразный экспромт, если Джо не против.
Я смотрю на Джо и делаю умилительное лицо потерявшего дорогу домой щенка лабрадора. Джо страдальчески закатывает глаза.
Мне хочется чего-нибудь попсового, но вряд ли зал оценит Шер или Мадонну, поэтому я выбираю кое-что посложнее. Это забавно, и песня мне нравится. Ее мы исполняем совсем иначе, нежели предыдущие; я нихера не слышу за тем, как бьется сердце, и думаю только о тексте, сосредотачиваюсь на словах - они такие глупые и охуенные, что некоторые хочется выделить интонацией.
- Он любит меня с каждым ударом своего кокаинового сердца*.
Окей, здесь я сплоховал.
Мне нравится эта строка. Еще на первом слове мне хочется посмотреть на Дока - и я смотрю на него, а он смотрит в ответ, и мне кажется, что он понимает, как никто из сидящих в зале, как, блять, никто во всей моей идиотской жизни никогда не понимал и не сможет понять. Я срываю голос, и песня становится агрессивнее, чем в оригинале. Хотя она про бабло и дорогие игрушки, у меня возникает чувство, будто я пою Доку о любви.
Я знаю - вижу, по его дернувшемуся кадыку и напряженной спине - что он слышит меня.
Док всегда слышит правильные вещи за всем тем говном, что я несу на людях.
Он залпом допивает свой виски, встает и разворачивается к бару раньше, чем я дохожу до второго куплета.
Мне хочется разъебать гитару об чью-нибудь голову.
Мы заканчиваем и еще минут пятнадцать принимаем восторженные отзывы от потенциальных фанатов. Я спускаюсь со сцены. Только сейчас я осознаю, насколько уставшим себя чувствую.
От жажды саднит в горле. Я вытаскиваю из холодильника полулитровую бутылку воды, выпиваю ее залпом большими прихлебывающими глотками, и у меня слезятся глаза, потому что она ледяная и неожиданно газированная.
- Пресвятая Богородица, - хриплю я, сжимая пластик пальцами. Он поддается совсем легко, и бутылка теряет весь свой презентабельный вид, после чего летит в мусорку.
Брэд говорит, это что-то вроде остаточного эффекта. Вроде как ты снова на родной земле, воды здесь дохуя, жара немилосердная разве что в Техасе и Луизиане (хотя и туда, по крайней мере, добралась цивилизация), но латентный страх подохнуть от жажды все еще с тобой. Внутри тебя. Засел в твоем мозжечке, и каждый раз, когда ты расслабляешься, параноидально туда долбится. В горле пересыхает на раз. Стремное чувство, честно сказать.
- Чуваки, как насчет фирменного коктейля от Рэй-Рэя? - спрашиваю я, повязывая на шее этот идиотский шарфик для персонала.
Джо косится на меня, прижавшись спиной к подсобке. Ему в кайф наблюдать, как окружающие пашут в его маленьком гадюшнике. В моей смене еще полтора часа, и свалить по-тихому, видимо, не удастся.
- Лучше сдохнуть.
- Будьте осторожны в своих желаниях, мистер Колберт. Это я тоже могу устроить. У нас тут полный сервис.
- Да ну? И заткнешься по такому случаю?
- Это вряд ли.
Еще с час я раздаю напитки на баре. Из меня хреновый слушатель, поэтому каждому бедолаге, жаждущему поделиться какой-нибудь дерьмовой историей о трагичной любви, я тупо киваю. Кивки успокаивают людей. Им, по сути, вообще похрен, слушают их или нет - главное, подливать почаще.
Брэд с ЭлТи наконец отчаливают. Я боялся, что Док свалит вместе с ними, но он перебирается за стойку и занимает место среди постоянных клиентов, которые уже с трудом хватаются за рюмки. Я протягиваю Тиму пиво - самый гигантский стакан, который только нашел в баре - за счет заведения (то есть за мой, блять, собственный счет). Хотелось бы, чтобы Доку этого хватило ровно на тридцать минут - пока моя смена не закончится.
Долбаный ты пидорас, Рэй-Рэй.
- Еще полчаса, и я свободен.
- Ага.
За эти тридцать минут Док успевает не только выпить пиво, но еще и повторить виски трижды. Я халтурю и разбавляю напиток водой, чтобы не пришлось потом разбираться с последствиями. Все это самую малость стремно, потому что Тим не похож на любителя нажраться до зеленых чертей.
- Мальчики, как насчет канапе? - спрашивает Дженна, приземляя на барную стойку поднос.
Насаженные на миниатюрные шпаги канапе вызывают у меня столько сомнений, что я с вежливостью британского премьер-министра откланиваюсь от предложения. Дженна улыбается шире, ее прекрасная улыбка и обнаженная на две трети грудь располагают к общению как нельзя кстати, и Док неопределенно кивает.
- Почему нет? Раз дама предлагает.
Он говорит это так услужливо, что я тут же отсылаю Дженну обслуживать столик в другом конце зала. Тим провожает ее хмельным взглядом, пережевывая закуску, и допивает очередной стакан.
Через двадцать минут к нам неспешной трусцой подкатывает Джонатан. На его лице, как, впрочем, почти всегда, - признаки повышенной озабоченности мировыми проблемами.
- Джо, дружище, сегодня пятница, расслабься ты хоть на минуту, - советует ему один из моих клиентов.
- И правда, - соглашаюсь я, - расслабь нервы. Давай фирменный от заведения тебе намучу, хочешь?
- Не хочу, - отказывается Джо, и между его бровей пролегает тяжелая складка. - Дженна! - возмущенно шепчет он, наклоняясь ко мне.
Я наклоняюсь в ответ.
- Дженна снова разносила закуски с дурью! - жалуется Джонатан.
- Что ты понимаешь под "дурью"? - на всякий случай уточняю я, косясь в сторону медитирующего Дока.
Джо смотрит на меня, как сварливая пенсионерка.
- Может быть, я не такой отвязный, как ты, но я тоже был когда-то молодым, - да ну ладно?, - и тоже любил отрываться, - вот это точно пиздеж, - поэтому я прекрасно знаю, что такое дурь! Как и наши сегодняшние посетители!
Я вздыхаю. Этого только не хватало.
- Не кричи, - от моего командного тона Джо вечно поджимается, как будто это я здесь распределяю зарплату. - Если ты им не скажешь, они и не подумают об этом. Дженна всё равно никогда не кладет большие дозы, а немного дури еще никого до беды не доводило. Наши друзья просто круто проведут время, вот и все. Ну?
Пару секунд Джо сомневается, потом сдается.
- Вот и все, - соглашается он.
- Моя смена, кстати, вот-вот закончится. Может, мне уже собираться?
- Собирайся.
Док таинственно улыбается и смотрит куда-то сквозь ряды стоящих напротив бутылок с алкоголем. Я снимаю бейджик и запихиваю его под кассу.
- Как дела? - попутно интересуюсь я у Тима.
Он смотрит отрешенно.
- Это интересный вопрос, Рэй. Очень интересный.
- Ответишь мне на него?
- Вряд ли.
Док рассредоточен. Он видит меня и слышит, но не обращает внимания.
Я перегибаюсь через стойку, уткнувшись локтем прямо в пролитое каким-то мудаком пиво, хватаю Дока за шею и прижимаюсь к его лбу своим. Делаю это так резко, что почти слышен звук удара.
- Свалим отсюда, а?
Тим кивает.
Кивки успокаивают.
Помните все те голливудские киношки, в которых чуваки хотят друг друга от самого ресторана? Ну или там на улице, бывает такое, мол, шел себе парень с девушкой, обсуждали они какую-нибудь поэтичную хуйню и тут - бац! - следующий кадр уже в чьей-нибудь квартире, и одежда летит на торшеры, косяки и прочие устойчивые поверхности.
Почти никогда создатели не показывают, как же эти самые чуваки добираются до своих квартир. Как будто они используют долбанный телепорт или вроде того. Захотел потрахаться - вжик - и ты дома. И там, конечно, чисто, как будто ты накануне готовился к пришествию Иисуса Христа в своей гостиной; и музыка в проигрывателе стоит подходящая; и даже бутылка вина припасена на всякий случай. Словно главный герой каждый день выходит из дома с мыслью, как бы кому-нибудь половчее присунуть.
Вот просто прикиньте, как бы выглядел такой фильм, если бы герои до дома еще в автобусе полчаса тряслись. Охуеть романтика. А дома срач такой, что лучше бы они сняли номер, честное слово. Квартира-то холостяцкая. Может, я вас разочарую, но морпехов нихера не учат убирать за собой вне полевых условий.
Когда ты не пахнешь, как дохлый верблюд, и грязь с твоей кожи нельзя сковырнуть ногтем, секс перетекает во что-то личное.
В первом случае у вас вроде как есть цель - хорошенько (или как уж сложится) спустить, пока выдалось время. Без предварительных разговоров и всяких идиотских прилюдий. Это классно, потому что вызывает удовлетворение на физическом уровне, и обе стороны довольны.
Вторая ситуация намного заебистее. Во-первых, вы уже не в полевых условиях, где выбирать приходится между небритым мужиком и своей левой рукой. Ты возвращаешься в океан, где, по словам всяких знатоков, дохера какой-то таинственной "другой рыбы". Во-вторых, появляются идентифицирующие признаки типа запаха, вкуса, привычек и предпочтений. А еще появляется время. Огромные, невъебенных масштабов песочные часы с вашим персональным секс-временем переворачиваются пустующим днищем вниз. Вся ночь. При желании еще и весь следующий день. Целая неделя, если вы какой-нибудь полный грязных фантазий ублюдок.
Первое, что я делаю, переступая порог доковского дома Американской Мечты...хотелось бы напиздеть, что зажимаю Тима у стены и страстно целую в усатый рот, но где там. Мое торжественное вхождение заканчивается абсолютно неизящным полетом на пол.
- Какого хера?
В холле стоят коробки. Одна из них полуоткрыта, и оттуда торчит плетеная корзинка для ключей. Я осматриваюсь по сторонам, и мне становится немного жутко - дом выглядит как сцена с разобранными декорациями. Одна половина в ящиках, вторая выглядит так, будто ураган Катрина нагрянул персонально к Тиму и разъебал ему гостиную.
- Какого хера? - уточняю я еще раз.
- Перестановка, - отвечает Док.
Мы тащимся в спальню. Она на втором этаже, до которого целый лестничный пролет, укрытый ковролином. От предвкушения мне хочется прыгать через ступеньки, но вместо этого я засовываю руку в задний карман джинсов - что примечательно, не своих, - и поднимаюсь, почти прижимая Дока к себе. Честно сказать, в таком положении охуеть как неудобно и медленно, но все секс-время мира, вы помните?
Дом Тима, пожалуй, самое слащавое место, где мне доводилось трахаться. В сравнении с трейлером, в котором мы жили с матерью (и куда мне было невъебенно стыдно приводить подружек, но я все равно приводил, потому что трейлер для них по какой-то причине пригоднее, чем, к примеру, школьная парковка) и нагретым, как консервная банка посреди Сахары, хамви - это место что-то вроде поднебесного траходрома. Торжественная лестница с торжественным ковролином, ведущим в торжественную, как переизбрание президента, спальню Доковской домовладелицы.
Надеюсь, эта старая извращенка не занималась тут какими-нибудь богомерзкими делами перед тем, как сдать домик Тиму.
В коридоре мы тормозим, потому что я все-таки делаю это - обнимаю Дока и прижимаю его к стене. Мне не нравится, когда он делает то, чего я от него прошу.
Поцелуй выходит слишком быстрым и смазанным. Я бы даже сказал, что он палевный до охуения, потому что именно так (по крайней мере, по моему мнению) выглядят поцелуи, когда ты не просто хочешь трахнуться, а хочешь... как это? Заниматься любовью.
Я утыкаюсь Доку куда-то в ухо. Он облизывает мою шею - он гребаный языкастый фетишист, честное слово! - и прихватывает меня за подбородок. На самом деле, Тиму всегда и всем нужно управлять. Все надо контролировать.
- Док-док-док-док, - сколько бы раз я это не повторял, все равно звучит охуенно. Похоже одновременно на дробь пулемета и щелканье печатной машинки.
Тима это заводит.
За те несколько перепихонов, которые сложились в наших невъебенно сложных межличностных отношениях, я узнал про Тимоти Брайана пару вещей, о которых в приличном обществе лучше не упоминать. Хотя, к слову, если бы кто-нибудь когда-нибудь попросил меня рассказать про Дока - я бы рассказал именно это. На самом деле, секс нехерово определяет человека. Вы можете быть пиздливым сукиным сыном двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, но когда вас кто-то имеет (или вы кого-то имеете), притворяться невозможно. В такие моменты маски сорваны, господа - или как там принято говорить.
Док, к примеру, из тех чудиков, которые ратуют за ублажение других. То есть вроде как процессом заняты оба, но такое чувство, что трахаешься непосредственно ты один. Первое время мне было даже немного стремно. Отчасти, конечно, потому, что это был мой первый опыт морпех-морпех, а не морпех-горячая девочка. Но еще и потому, что Тим делал охуенные вещи, и совсем необязательно было делать охуенные вещи в ответ.
В качестве примера - как-то Док сорок минут отдрачивал мне на заднем сидении хамви. Хер его знает, о чем я думал, когда оседлал Тима на манер похотливой наездницы, потому что уже через двадцать минут мы оба заебались и перестали ощущать конечности.
Не знаю, как в такой ситуации повела бы себя телочка - любая потенциальная телочка (на которую я бы, естественно, не полез, потому что, конечно, охуел, но не настолько) - навряд ли ей хватило бы терпения. Честно сказать, я был уверен, что Док в какой-то момент выдаст что-то типа "у меня нет времени заниматься этим до утра", и мы разойдемся по нашим спальникам. Но хер там.
- Расслабься.
- Пиздец, чувак, это пиздец.
- Тише. Не думай об этом.
- Ебаный Ирак.
- Тебе необходимо выспаться. Как только закончим...
- Как только мы закончим, уже война закончится, блять. Блять!
Одна из тех нескольких вещей о Доке Брайане - у него охуенные губы. Деликатные. Помните, я люблю это слово? Оно не такое гейское, как "нежные".
Плюс, он терпеливый, как гребаный Будда. Выглядит вечно хмурым и раздраженным, как черт, но на самом деле терпения в нем непочатый край.
- Спальня, капрал, в двух шагах.
Я киваю. Честно сказать, в спальню меня совсем не тянет - как-то это слишком официально. Слишком... слишком.
- Рэй, - в моем имени всего одна гласная, и Доку каким-то образом удается так ее растянуть, что у меня ноет в паху.
Факт номер два - во время секса у Тима спокойный хриплый шепот. Если бы я снимался в порно и мне нужно было заставлять свой член вставать за несколько секунд, я бы попросил Дока записать для меня на диктофон пару сообщений в полувозбужденном состоянии.
Отличная, кстати, идея. Надо будет обмозговать ее на досуге.
Двухспальная кровать с цветочным покрывалом, горой перин и нереальным количеством подушек заставляет меня вспомнить о бабушке. Я отгоняю воспоминания, потому что для моей эрекции это подлый удар поддых, и застреваю на пороге.
- Сомнения, капрал? Девственность ты уже потерял, расслабься.
Я вспоминаю, сколько всего Док выпил и съел за этот вечер моими стараниями. Должно быть, в его голове охуенное месиво.
- Ага, - я захожу внутрь и стаскиваю с себя форменную рубашку.
Раздеваемся мы даже быстрее сгорающей спички.
Док остается в трусах, я - только с повязанным на запястье шарфиком для персонала. Он такой идиотской кислотной расцветки, что, кажется, светится в темноте. Уже предвижу, для каких целей его можно использовать - и да, Джо, скорее всего, меня прикончит, потому что вряд ли я когда-нибудь нацеплю его снова. По крайней мере, на рабочем месте.
Мы все-таки тратим время на предварительные ласки. У Дока охуенный, божественный, невозможный рот, и постепенно меня начинает отрубать от кайфа.
Факт третий - как врачу, Доку нихера не стоит открыть вам новую эрогенную зону. Как созвездие, блять. Живешь себе в неведении и тут - бац! - пара прикосновений пальцами или языком, и приходится вгрызаться в кулак, как в собачью кость, чтобы не начать орать на весь взвод.
Я не преувеличиваю.
Док развязывает шарф и закрепляет мне руки у изголовья.
Помните, я говорил, что он долбаный фетишист? Пожалуйста.
Ему нравятся прикосновения. Сейчас они не такие быстрые и хаотичные, как те, к которым я привык - но от этого только хуже. Я закрываю глаза и облизываю собственный рот.
- Док, хорош уже.
- Терпение, капрал.
- Кого из нас двоих это должно заводить? Потому что я уже заведен и готов ехать, честно. Честно! Господи...
Док начинает отсасывать. Сначала он проводит пальцами, массирует и всякие такие дела, и это просто пиздец какой-то, потому что такое ощущение, что мне четырнадцать и я ни разу в жизни не трахался. Потом он наклоняется и обводит языком мой член. На самом деле, я нихуя не вижу в такой темноте, у меня все еще привязаны руки, и все, что удается поймать взглядом - это затылок Тима, который равномерно двигается между моих ног. Ебаное порно в домашних условиях.
Я дергаю руками. При желании я могу высвободиться несколькими различными способами - вырвать столбик кровати, например, или разорвать ткань к чертям собачьим - но это не слишком интересно.
Захватывающий факт про Рэя Персона номер один - во время секса в его голове поют сексуальные цыпочки.
Джей Ло, например, или Пусикэт Доллс.
Нихера не могу с этим поделать - слишком смущаюсь лежать в тишине.
- Серьёзно? - Док поднимает на меня глаза, когда я начинаю насвистывать. - Бейонсе?
- Иди нахер, - почти умоляю я.
Тим ухмыляется.
Мне хочется сказать что-то вроде - ты такой охуенный, Док. Вот бы всегда была ночь с нашим первым послевоенным сексом.
Мне хочется сказать - ни одна пуля не попала в меня, чувак. Ни одна. А такое ощущение, что дыр осталось - до самой старости не заживить. Поможешь мне с этим, а?
Док подтягивается выше. Я вижу его мутные пьяные глаза на протяжении минуты. Мы тупо смотрим друг на друга, он нависает надо мной, и это классно, правда, - наши тела даже не соприкасаются. Я знаю - чувствую - что ему жарче. Он слишком много выпил и переел этих подозрительных закусок Дженны, а еще он нехуево возбужден.
- Пора тебя отвязать, капрал, - говорит Док полушепотом.
Я люблю вести. Окей, пусть это будет фактом про Рэя Персона номер два - если только об этом никто никогда не узнает. Кроме, может быть, Дока.
Мы меняемся местами, я стаскиваю с Тима белье. Когда он просит проверить прикроватную тумбочку, я начинаю ржать.
- Признайся, ты втарился сразу после моего прошлого визита!
- Надейся.
- Брось, Рэй-Рэя не проведешь!
Кстати, когда я говорил о новых знаменателях вроде запаха и прочего, я забыл упомянуть очевидное - гандоны и смазку. Конечно, порядочные мальчики хранят все это добро под рукой, чтобы ночью была возможность побыть плохими и на утро не обнаружить последствий.
После всего у меня руки до самых запястий в этом скользком дерьме, и я бессовестно вытираю их о покрывало, потому что Док как раз в том состоянии, когда абсолютно посрать на тряпки. Я сажусь сверху очень медленно, насмешливо пришептывая:
- Терпение, Док, - пока Тим прикусывает губы и сжимает пальцы на моих икрах. - Синяков мне только не оставь.
Тимоти-Брайан-факт-номер-четыре - никаких стонов. Док во время секса всегда умиротворен, как накуренный хиппи, даже если почти задыхается от оргазма - забавное сочетание, скажу я вам.
Я неторопливо двигаюсь вверх, затем точно так же вниз. Тим кладет руки на мои бока, придерживает, но старается не торопить - очень усиленно старается, если судить по его дрожащим губам. Я провожу по ним указательным пальцем. Язык у Дока горячий и влажный, а зубы очень кусачие. Когда Тим под кайфом, это самую малость стремно.
- Черт. Я почти... Переверни меня.
Мы снова меняемся местами. Док сдергивает покрывало, и я прижимаюсь мокрой спиной к прохладным простыням. Тим часто моргает - долбаная закуска Дженны! - и облизывает губы. Я тяну его за шею к себе и повторяю его действие - облизываю пересохшие губы, засовываю язык Тиму в рот.
Мы больше не оттягиваем. Док входит резко и сжимает мой член ладонью, его движения теряют всякий ритм, и я не успеваю под них подстраиваться - но так даже круче. Мне кажется, адреналин в моей крови подскакивает до ебаного белоснежного потолка с фиалковой люстрой (я просто уверен, что она фиалковая!), кровать под нами скрипит, деревянные столбики долбятся в стену, комната наполняется звуками. Все они тихие, пиздецки интимные, от них нехуево саднит в ребрах и сводит живот.
Я кончаю первым, но Док продолжает двигаться - я вижу, как он нервно сглатывает, и в самый последний момент кусаю его за подбордок. Он матерится на весь дом и вздрагивает, застывая в какой-то ненормальной позе.
Факт о Тимоти Брайане номер пять - последний на сегодня - укусы заставляют его кончать.
Знаете, эти неловкие утренние пробуждения, когда вы совратили пьяного и ничего не соображавшего медика, знающего приблизительно сорок способов убить вас во сне... Очень они действуют на нервы, такие пробуждения. Я бы сказал, нехуево мотивируют к ссыкливому побегу через оконный проем. Если бы не ебучие розовые кусты Доковской хозяйки прямо под его карнизом, пожалуй, я бы так и поступил. Отступление, как говорит ЭлТи, вещь не трусливая, а разумная. Лейтенант бы мной гордился сейчас, наверное.
Короче, я открываю глаза. Никакой жалости к себе, поэтому я делаю это резко, без возможности в любую секунду притвориться спящим, если вдруг Док совершенно случайно уже нацеливается на меня подвернувшимся под руку дробовиком. Тима нет в кровати. К слову, его нет и в комнате - и это действует как расслабляющий и напрягающий факторы одновременно, потому что неизвестность, как я уже говорил, штука не из приятных.
Моя одежда аккуратно сложена на стуле. Последнему человеку, который проделывал со мной подобную хуйню, когда-то подфартило родить меня на свет, поэтому ассоциации не самые приятные (не то чтобы мне было неприятно думать о собственной матушке, но не после горячего секса с морским пехотинцем, чуваки!). Да и мысль, что Док складывал мои шмотки, странная - с трудом могу представить себе эту картину.
Я трачу минут пятнадцать на душ и процесс облачения в мой повседневный костюм Кларка Кента.
- Доброе утро! - приветствую я завтракающего Дока и плюхаюсь напротив него.
Самое главное в таких ситуациях, кстати говоря, демонстрировать невозмутимый оптимизм. Улыбаться побольше и делать вид, что нихера подобного вчера не приключилось - а если и приключилось, так на то, знаете ли, Воля Божья.
Если бы моя мать сейчас могла слышать мои мысли, она бы отхлестала меня Библией (или Большой Энциклопедией Верующего, потому что она в три раза толще - хуевы интерпретаторы) по щекам с такой силой, что Крестный Отец запросто мог бы предложить ей военную карьеру в своем обществе.
Хотя, хуй ему, а не моя мама. Пиздюк хрипатый.
- Доброе, - у Дока, что удивительно, очень даже мирное выражение лица. Он протягивает мне тарелку с яичницей, и мой желудок протяжно скулит в знак одобрения - кажется, я не ел с прошлого Рождества, честное слово.
- Как ты себя чувствуешь? - я могу говорить и жевать одновременно. Охуенная способность, на самом деле, экономит массу времени - но почему-то окружающие от нее не в восторге.
Док хмурится.
- Закрывай рот хотя бы. Чувствую нормально, хотя, что-то мне подсказывает, что одним спиртным вчера не обошлось.
Я невозмутимо трясу головой (есть такой вид движения шеей, когда ты вроде соглашаешься с собеседником, а вроде и нет - нихуя непонятно даже тебе самому).
- Дженна намудрила с закусками. Пришлось эээ... проводить тебя домой.
- О, как заботливо с твоей стороны.
- Ага.
Док улыбается. Он так редко это делает, что я, как полный идиот, начинаю улыбаться в ответ - и чуть ли не давлюсь ебучей яичницей в процессе.
- Нет пива?
- На завтрак? Нет. Есть чай. Зеленый.
- Ммм, - я изображаю на лице полное отсутствие воодушевления. Ну и мерзость, он каждый день, что ли, эту дрянь пьет?
- Тебе, кстати, это очень полезно, капрал. Твоя печень и так нехуево настрадалась от энергетиков.
- Да брось, Док, я здоров, как бык.
Оказывается, Тим настоящий задрот до чая. У него даже есть эти крошечные чайнички для заваривания, которые нужно подогревать заранее, и всякая такая хуйня.
Все это чаепитие выглядит немного странно в нынешней обстановке - даже кухня завалена ящиками. Док сложил туда расписные блюдца и прочую хрень, стоявшую на открытых полках кухонных шкафчиков. Теперь на них нихера нет. Если не считать, конечно, полупустой бутылки Джека Дэниэлса и заполненной даже меньше, чем на четверть - Блейк Лейбла.
Либо у Дока появились новые друзья в ЛА, либо он - потенциальный алкоголик.
- Уже обзавелся тут компанией? - я отхлебываю чай (как, блять, люди вообще пьют эту дрянь?) и доедаю остатки завтрака, пока Док сгребает тарелки в раковину.
- Хм... В каком-то роде.
Звучит охуеть как туманно, но я решаю не лезть с дальнейшими распросами.
- А ты? - вдруг спрашивает он. - Как тебе новая работа?
- Новая работа? Восторг. Фанстастика. То, о чем я мечтал всю жизнь.
Док отставляет тарелки, и я вижу на его лице то выражение, которое люди обычно используют в преддверии серьезного разговора. Мне становится очень грустно и одиноко, и идея воспользоваться окном уже не кажется такой гиблой, даже учитывая розовые кусты и их ебучие шипованные стебли.
- Не начинай, - предупреждаю я буквально на долю секунды позже, и этого достаточно, чтобы мы втянули себя в пучину дерьмовых философских рассуждений.
- Если тебе не нравится, ты всегда можешь это исправить.
- Я с большей охотой смирюсь с обстоятельствами и поддамся течению.
- Здесь тебе не война, Рэй. Никто не будет прикрывать твою задницу и никто не отдаст необходимых приказаний. Ты теперь сам по себе.
- Это нихера не меняет.
- Это меняет абсолютно все.
- Да ладно? И что же ты предлагаешь? Поступить в универ, как наш хваленый ЭлТи?
- Почему бы и нет, или это ниже твоего достоинства?
- Вовсе нет.
- А в чем тогда проблема? Это не так трудно.
- Легко тебе говорить.
- Прости?
- Ты-то уже давно все для себя решил. Все так охуенно в жизни охуенного доктора Тимоти Брайана.
- Ты нихуя не знаешь про мою жизнь, Рэй. Кроме того, разве, что я не проебываю ее в трубу день за днем.
- И правда, - мы переходим на ядовитые ноты и повышенные интонации.
Посвящаю тебя, Утренний Разговор, в рыцари Ссор и Ебанистических Доводов. Займи свое почетное место за круглым столом Проебаных Отношений.
- Что я могу знать, если ты никому нихера не рассказываешь? А, в общем-то, нихуя мне больше и не надо. Потому что я не привык совать нос не в свое дело!
- Тебя никто и не просит. Мы говорим сейчас о тебе.
- Ах вот как? Ну так давай поговорим о моей роли в твоей такой заебись как улаженной жизни. Или, погоди-ка... В этом-то и проблема?
На самом деле, я не фанат ссор. Я люблю спорить, это круто - типа пробуждает ажиотаж и всякое такое. Ссоры, опять же, дело личное. Ох это, блять, личное.
Я впервые вижу Дока таким злым, и то, что эта агрессия вызвана мной и утренним похмельем, не особо льстит. Хотя, стоит признать, трахнуть Тима хочется невъебенно - такой он сексуальный с этим суровым взглядом.
Пиздец, Персон, ну и пиздец.
- Что ты несешь, а?
- Ты ведь уже все наладил - вот что. Приехал сюда по каким-то временным делам и скоро свалишь. На кой хер тебе иметь дело с ебанутым морпехом? Он ведь даже повзрослеть не может никак. Ну его нахуй.
- Капрал!
- Док.
Я затыкаюсь и смотрю на него, он смотрит на меня пристально, как, наверное, в студенческие годы смотрел на препарируемую лягушку или вскрытый труп.
- Какого хера ты вообще пошел на войну, Док? Идеальная жизнь показалась скучной? - окей, вот теперь я перебарщиваю. Злость всегда нехерово подпитывает мою дерьмовую привычку говорить все, что приходит в голову. Эмоции захватывают меня, как роботы в том охуенном боевике про будущее. И там и там последствия, кстати, разрушительные.
- Пошел нахер, Персон.
- Док, я...
- Проваливай.
По дороге к двери я опять спотыкаюсь об идиотский ящик с хламом.
Время идет. Злоебучие стрелки никого никогда не щадили, но если ты чувствуешь себя дерьмово, если в твоей жизни наступил кризис, если ты сидишь на ровном месте и прекрасно осознаешь, в какую идиотскую ситуацию попал - то тут все, по вселенской иронии, замораживается. Рабочий день становится в пять раз длиннее, ты перестаешь есть и соображать, а единственный блаженный период времени - ночь - который можно провести тет-а-тет с собой, сладкими мыслями об усатых морпехах, дрочкой и последующим отрубом, сокращается до пары часов. Время деформируется - это его основная функция, если судьба уже вылила тебе на голову ушат дерьма, но, по ее мнению, с тебя все еще недостаточно.
Иногда я возвращаюсь с работы пешком и прохожу мимо дома Тима. Это смахивает на фанатизм. На какую-нибудь больную навязчивую идею, которая засела у тебя в голове и не дает покоя. На самом деле, все нихуя не так - а если вы думаете, что так, то пошли вы в жопу.
Просто мне не нравится мысль, что мы можем просрать все из-за одной внезапной ссоры. Соль в том, что я все еще так и не понял, стоит мне чувствовать себя виноватым или нет.
Через пару недель Брэд вытаскивает меня сгонять с ним и ЭлТи к океану. До этого они кучу времени проводили только вдвоем (думать не хочу, чем они там развлекались на досуге), а теперь, видимо, пришел черед воспитательных работ. Рядом со мной они вечно срутся из-за мелочей (типа в какой цвет перекрасить машину и нужно ли перевозить шмотки Нейта из Бостона), поэтому напоминают мне семейную пару. Мамочка и Папочка Колберты.
- Мне надо проверить мотор.
- Тебе надо купить новую машину.
- Она в отличном состоянии, просто раритетная.
- Развалина она, а не раритетная.
- Другой у меня нет, да и у тебя, насколько я помню, тоже?
Круто, что даже когда они срутся, у них это выходит как-то мирно. Это все потому, что ЭлТи спустился к нам с небес на белом облаке из ваты, окруженный своими собратьями-ангелами. Те определили его в армию Соединенных Штатов.
- Я проверю мотор, загружу серфы и можно ехать.
- Отлично, я как раз хотел поговорить с Рэем наедине.
Не нравится мне это "поговорить с Рэем наедине". Никогда оно не заканчивается надувными шарами и пушистыми щеночками, вечно какая-то задница светит издалека.
Кухня Брэда, в отличие от моей или Доковской, сразу выдает хозяина. Вообще у Колберта весь дом выдает хозяина, это типа как какой-нибудь гигантский монстр, которого сержант приватизировал и пометил всякой своей брэдоколбертовской атрибутикой.
Плюс, у него все современное до жопы. Наш Брэд - богач. По наследству им с сестрой куча каких-то бонусов перешла, и сержант тут же перестроил кухню и пару комнат на втором этаже, чтобы дом не выглядел "уютным гнездышком". Раньше-то он выглядел именно так, спасибо этой чокнутой Брэдовой подружке. Все, что она ему оставила после нескольких лет отношений - это диванные подушки с мордами зверей, декоративную хрень типа мраморных балерин, какие-то мутировавшие ракушки и прочую поеботню. Ну и разбитое сердце. Еще она оставила ему разбитое сердце. Сука.
Жаль, что она не мужик - можно было бы при встрече разъебать ей челюсть об унитаз. Хотя, есть же еще этот лучший друг, к которому она свалила...
- Рэй!
- А?
- Ты, кажется, все прослушал?
Ох, как же я тащусь от ЭлТи! Серьёзно! Он такой охуенный, я бы его усыновил. Вечно смотрит этими своими добрющими глазами. Неудивительно, что даже Айсмен на него запал. Я бы тоже запал.
- Я разговаривал с Тимом не так давно.
Я барабаню руками по столешнице.
- Ну? - на самом деле, я уже понял, к чему он ведет.
Навряд ли, конечно, Док ему пересказал, как обстоят дела, но лейтенант словно породистая ищейка. Все на свете унюхает, блин.
- Пива? - я вытаскиваю из брэдовского холодильника две полулитровые бутылки. Сержант разрешает мне использовать его дом, как свой собственный, и это охуенно. Типа у меня и правда есть дом в ЛА, а не этот захламленный кусок дерьма, который я снимаю в многоэтажке.
- Мы о многом говорили, в том числе о...
- О нет, ЭлТи, нет-нет-нет, - обрываю его я, откупоривая вторую бутылку.
Я делаю это об угол столешницы. Я знаю, что у Брэда где-то на видном месте висит открывашка, но подручные средства всегда круче.
- Рэй, я не хочу лезть не в свое дело.
- Да не в том суть, ЭлТи, - я улыбаюсь и отхлебываю немного пива. Нейт делает то же самое. - Не пойми меня неправильно, но ты же мой лейтенант. Ты для меня как матушка, только с членом. Обсуждать с тобой это дерьмо стремно как-то, понимаешь? С матерью я бы его точно не стал обсуждать.
ЭлТи улыбается. У его мимических мышц вечно эта дилемма - вроде как хозяину смешно, но по положению нужно сохранять серьезность. Кажется, эта привычка и в мирное время его не отпускает.
- Тебе нужно это обсудить хоть с кем-то, Рэй. И навряд ли Брэд согласится выслушать.
Я взвешиваю все "за" и "против". Учитывая, что "против" в данном случае нет вообще - сержант и правда скорее пошлет меня нахуй - я пожимаю плечами.
- Тут и говорить особо не о чем.
- Вы поругались?
Я вздыхаю. Громко так, очень эффектно, чтобы ЭлТи понял, что затрагиваемая тема слишком деликатная. Лейтенант смотрит на меня невозмутимо и ему похуй. Вот это выдержка!
- Мы послали друг друга нахер, так что, думаю, да. Наверное, поругались.
- Был повод?
- Док не прав - вот и весь повод. Я имею в виду, если тебя все устраивает - тебя все устраивает, разве не так? Вот вы с Брэдом, например. Вы не учите друг друга, что нужно делать, а что нет. Вы два взрослых мужика, вы и сами все знаете.
- Может быть, это своеобразное проявление заботы? Знаешь, даже взрослые все знающие о себе мужики могут заботиться.
- Я выгляжу так, будто обо мне нужно заботиться?
Я завожусь. Я не могу злиться на ЭлТи, но и не злиться вообще тоже не выходит, поэтому я кручу в руках бутылку и вымещаю все агрессию на ней. Блядская бутылка!
- Возможно, для Тима.
- Нихуя. Для Тима я выгляжу как ребенок, который нихера не может без чужих наставлений. Которому требуется эта, как ты называешь ее, забота.
- Рэй, - ЭлТи хмурится, - ты никогда не думал, что, возможно, дело тут вовсе не в тебе?
Эта фраза настолько туманна, что мне становится вообще нихуя непонятно. О чем мы тут говорим?
- В смысле?
- Как ты думаешь, что чувствует военный врач, отправившийся в Ирак только чтобы спасать жизни американским солдатам, когда ему больше некого спасать?
Я сжимаю бутылку.
Идиот.
Продолжение в комментариях.
Размер: миди, 10600 слов
Пейринг: санитар второго класса Тимоти «Док» Брайан / капрал Рэй Персон
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс
Предупреждение: POV Рэя, нецензурная лексика
Краткое содержание: поствоенные события глазами капрала
Это не просто крыльцо. Я хочу внести ясность, потому что есть две вещи, которые действительно бесят - это заевшая молния на джинсах и отсутствие ясности. В этом доме живет (временно) доктор Роберт Тимоти Брайан. Он снял эту халупу на лето, и она вдвое больше, чем дворец Рэй-Рэя, который я смог себе позволить на свой жалкий заработок и скромные начисления дядюшки Сэма. Так уж повелось, что этот ублюдок готов платить тебе, пока ты вспарываешь животом земли Багдада - и когда бабло тебе нахуй не впилось - но, как только твоя нога ступает на родные американские земли, ты вроде как перестаешь быть морским пехотинцем и становишься простым честным гражданином, нуждающимся в работе ничуть не меньше, чем какой-нибудь придурок из Техаса, провалявшийся на родительском диване всю зиму.
Доку не нравится Лос-Анджелес, но он застрял тут по каким-то своим сугубо медицинским делам. Не то чтобы я намеревался этим воспользоваться, но глупо было бы отвергать такую возможность.
- Капрал?
Док открывает дверь раньше, чем я успеваю постучаться - и вот уж действительно идиотская ситуация. Теперь я выгляжу как какой-то ненормальный преследователь.
- Док, чувак, ты ли это. Дай обнять тебя, - я улыбаюсь (широко и невозмутимо, что для Дока всегда было чем-то вроде расслабляющего фактора) и хватаю его за плечи. На нем домашняя футболка вишневого цвета и растянутые на коленях штаны, и мне даже становится немного неловко, что я влез в его личное пространство, когда он, очевидно, этого совсем не ждал.
Дока приятно обнимать. Первые пару секунд он не реагирует, но потом его руки непроизвольно ложатся тебе на спину, и этот хлопок ладонью по плечу в знак приветствия - как кусок пирога, который удалось урвать с родительского стола до обеда, - заставляет почувствовать себя героем и каким-то гребаным завоевателем.
- Зайдешь?
Странный вопрос от человека, который застукал меня на собственном крыльце, но я молча киваю и прохожу внутрь.
Дом двухэтажный. Судя по обоям в цветочек и ухоженному коврику на пороге, Док снял его у какой-то старухи. Неудивительно - такие, как Тимоти Брайан, всегда внушают пенсионерам доверие. Не пьет, не трахает проституток, не препарирует младенцев в подвале, всегда вовремя платит ренту - что еще нужно на старости лет?
- Брэд сказал, у тебя тут появились важные дела.
На самом деле, Брэд сказал что-то вроде "хватить протирать дыры на моем диване, иди и хотя бы поговори с ним", а новость о том, что Тимоти будет в городе, дошла на меня еще до того, как Нейт написал об этом Колберту - но сообщать детали я не горю желанием.
- Вроде того, - кивает Тим и идет на кухню, я топаю следом.
На тумбе в холле на украшенной рюшками салфетке стоит толстая вазочка с узким горлом и плетеная корзинка для ключей. Бра в пузатых голожопых детях с крыльями, аккуратные занавески и почти прозрачный тюль. Во всем этом царстве старческой щепетильности Док выглядит, как фламинго посреди торгового центра.
- Мило тут у тебя.
- Иди к черту, - ворчит Тим. По его голосу я слышу, что он и сам уже не раз думал об этом. - Цена была подходящая. Тем более, я не планирую тут надолго задерживаться.
- Если передумаешь, обращайся.
- Принесешь мне свои плакаты с голыми женщинами?
- Хер тебе, они только мои. Но вот помочь с ритуальным сжиганием всей этой гомосяцкой атрибутики - запросто.
Потом мы пьем чай и обмениваемся всеми штампованными фразами, какие только приходят нам в голову. Разговор не клеится, и я понимаю, что Док думает о том же, о чем и я. По крайней мере, мне кажется, что я понимаю это - хотя по лицу Дока хер что поймешь наверняка. У него есть эта невъебенная таинственность, как у тачки, на которой тебе никогда не прокатиться, или у цыпочки, с которой никогда не переспать. Это охуенно, но иногда ставит в тупик.
- После этого нас заставили заплатить за барную стойку и выперли на улицу, - я заканчиваю очередную историю и прихлебываю чай так громко, что у Дока просто нет выхода, и он косится на мой рот.
Я улыбаюсь и слизываю остатки жидкости языком. Я делаю это не так изящно, как в качественном порно, и, наверное, больше напоминаю пса, но Тим все равно напряженно сводит брови на переносице. Этот жест - его фирменный. Пожалуй, для него стоило бы придумать глагол в честь Дока Брайана, настолько они кажутся неразделимыми, но вряд ли американская академия наук поддержит мой энтузиазм.
Следующие полтора часа я рассказываю в подробностях все, что успело произойти со мной за последние несколько недель. Док вроде как слушает, но без особого интереса.
- Мы могли бы трахнуться, - наконец говорю я, постукивая пальцем по краю чашки.
Домовладелица оставила Доку свой фарфоровый сервиз - с такими условиями, что теперь в случае ограбления он обязан был броситься под обстрел, но защитить чертовы чашки от возможных повреждений.
Тим смотрит на меня, как на кретина. Этот взгляд такой знакомый, что от него веет сразу десятком противоречивых воспоминаний, и я выбираю те, что не связаны с Ираком.
- Капрал, вы пришли сюда именно за этим? - его официальный тон меня совсем не смущает. Такими мелочами Рэя Персона не свернуть с пути истинного, поэтому я резко выпрямляюсь на стуле и ровным голосом отвечаю:
- В некотором роде, сэр. Это было частью плана.
Док вздыхает. Не очень понятно, что конкретно означает этот вздох, поэтому я переключаюсь на чашку и прозрачную хрень с болотным отливом, именуемую зеленым чаем. На дне плавает трава, которую при каждом глотке я ненароком всасываю в рот, и она складывается тонким холмиком, налипая на стенки.
- Мы это уже обсуждали.
- Да ладно тебе, Док. Не делай вид, что я тут единственная заинтересованная сторона.
- Тебе пора привыкнуть справляться самостоятельно.
Вот мы и подошли к теме "как я просрал свою жизнь в двадцать два года". Она пробуждает в Тиме садиста. Пророка, учителя, все на свете. Он себя явно чувствует лучше, когда затрагивает ее при мне.
- Хорош, - обрываю я, пока он не перешел к аргументам. - Я не какой-нибудь чокнутый наркоман с улиц. Будешь убеждать меня в том, что секс - попытка заменить ripped fuel, я тебя табуреткой ебну, честно.
Док смотрит вымученно и тяжело, я стискиваю зубы от раздражения.
- Иди домой, Персон.
- С удовольствием.
Когда я выхожу на улицу, солнце уже садится, растекаясь розовой лужей на безоблачном небе. Мне хочется кинуть в него каким-нибудь увесистым булыжником, но у Дока, конечно же, аккуратно выстриженная лужайка без единого камешка.
- В общем, нихрена непонятно, - говорю я, прикуривая протянутую Брэдом сигарету.
Иногда мне кажется, что у нас с сержантом уже давно стерлись границы дружбы, и мы типа как один организм, разделенный при рождении. Мне достались мозги и обаяние, ему - рост и хорошие манеры. В целом, природа никого не обделила.
- Ну и пидорас ты, Персон, - ухмыляется Колберт и пихает меня в плечо.
Я покачиваюсь, как русская неваляшка на ветру - который тут, кстати, просто беспощадный. У океана всегда так. Дует, как на ебаной Аляске, аж до костей пробирает всего. Брэду еще повезло, у него мышечная масса, как у качка из спортзала, да и, говоря по правде, за последние несколько месяцев он обленился и слегка растолстел, у меня же - одни кости да кожа.
- У меня время экспериментов.
- Ага, - Брэд кивает, затягивается и его глаза превращаются в две тонкие щели. Он смотрит перед собой куда-то за горизонт, а я пялюсь на него и жду, что он скажет дальше. - Если бы ты был телкой, ты бы хотел от Дока детей.
Я горблюсь и засовываю руки поглубже в карманы толстовки. Слишком холодно, чтобы вытаскивать ладони, поэтому я пихаю Брэда ногой.
- Пиздеж, - звучит не слишком-то убедительно.
Вдоль побережья загораются фонари. Я вытягиваю вперед шею, чтобы получше рассмотреть проезжающие машины, потом засовываю в рот сигарету и откидываюсь назад, складывая руки за головой.
Загвоздка в том, что я не телка. И Док тоже. По крайней мере, он не был ею, когда я последний раз проверял - и навряд ли с тех пор что-либо изменилось.
Такие ребята, как Тимоти Брайан, к тридцати годам заводят семью. Ну, жену там, которая умеет супы-блины-секс по средам и пятницам, детишек, собаку, загородный дом с забором и клумбами, частную практику за хорошие деньги. Ирак его, конечно, изрядно надломал и попортил, но, в целом, даже после войны Док остался Доком, хорошим парнем и всякие такие дела.
Если бы он был телочкой, он был бы одной из тех девушек, которые дадут тебе разок, а потом до конца жизни будут делать вид, что ты не существуешь. Волосы-ногти-улыбка, все как надо, сиськи какого-нибудь космического размера, но не чересчур большие, костлявые запястья, тонкие икры, а главное - слишком умная, чтобы подпустить кого-то к себе ближе, чем на метр. Ебанутые морские пехотинцы им не интересны, ведь с ними нельзя обсудить театральную постановку Шекспира или какого-нибудь другого литературного хрена, их нельзя маме представить в хорошем свете - потому что у каждого морпеха на роже написано, кто он и что собой представляет.
В общем, ни в этой, ни в параллельной вселенной, где у воображаемого Дока была вагина вместо члена, мне не светило его расположение ни на йоту. Даже, блять, фарами дальнего света. Пожалуй, будь я самой темной комнатой, а Док - последней в мире спичкой, мы не сошлись бы в одной плоскости.
Самое хреновое в этой ситуации, что мне вроде и должно быть похуй, но почему-то все наоборот. Был у нас в Ираке негласный договор. Ну, мол, что происходит в Вегасе - остается в Вегасе, только декорации багдадские такие, с пустынями вместо казино и шахидами вместо проституток. А теперь я, как та телочка из фильма про Тимберлейка - условились только на секс, а в итоге херня какая-то.
Океан урчит, как голодное животное, или мне просто очень хочется жрать. Я тушу сигарету в песке, зарываю ее и делаю маленький песчаный холмик сверху, чтобы какой-нибудь бестолковый ребенок не вляпался в нее босой ногой.
- Как насчет пиццы? - спрашивает Брэд.
Один организм на двоих - я же говорил.
На следующий день у меня хренова ангина. Или грипп. Или простуда. Или еще какое дерьмо, включающее в себя кашель, температуру, воспаленные гланды и желание умереть.
- Болеть в Лос-Анджелесе - признак идиотизма, - делится со мной Брэд, и я показываю ему средний палец, закутываясь в одеяло по самый нос.
Потолок смотрит на меня своим белым, как парное молоко, лицом, а я смотрю точно так же в ответ. Вряд ли я смогу победить в гляделки двенадцать квадратных метров бетона над своей головой, но видеть сержанта хочется и того меньше.
- Не поверишь, кто пришел проведать тебя, полудурка.
- Бритни Спирс?
Моя усатая Бри стоит в дверях с аптечкой и крайне хмурым видом. Я чувствую укол совести, причем в данном случае она, походу, колет ржавой иголкой размером с локоть, потому что стыдно до жопы. У Дока такое выражение, будто я его единственный ребенок, который спустил все отцовское состояние на самый большой в мире сухой бассейн с разноцветными шариками. Мне хочется извиниться, но я молчу и снова возвращаюсь глазами к своему единственному другу - потолку, который, по крайней мере, не смотрит на меня так осуждающе.
- Капрал, - раздается в дверях.
- Нет меня, - сообщаю вслух.
У меня двухспальная кровать, и я прячу голову между подушек. Они перьевые и очень тяжелые, взбивать их сейчас - настоящее мучение. Мне так херово, что я готов покаяться во всех грехах (но мысленно, потому что охуенно саднит горло) и без раздумий отправиться на тот свет.
Аптечка приземляется на тумбочку рядом с кроватью, Док пододвигает к себе один из стульев.
- Ну, как ты себя чувствуешь?
- Полон энергии, разве не видно?
Тим улыбается в эти свои колючие, как пиздец, усы, от которых у меня постоянно все лицо в раздражении, и я мысленно расслабляюсь.
- Мамочка позаботится обо мне? - спрашиваю я вполголоса.
- Может быть, если перестанешь трепаться.
Крутая штука - наблюдать, как Док кого-то лечит. У него всегда такое суровое лицо, будто он разрабатывает план по внедрению агентов на базу Пентагона, и когда он протягивает ладони к больной части тела, кажется, что будет пиздецки больно. Но руки у Тима очень деликатные. Классное слово - деликатный. Не такое гейское, как "нежный" или "бережный", зато суть отражает сполна. Так вот, эти самые руки прямо по Гиппократу - никогда не навредят.
Док ощупывает мою шею, и я издаю тихий стон просто для протокола.
- Тише, капрал, - не отвлекаясь, произносит Док, - после Ирака и Афганистана у тебя "стальные яйца" или я что-то путаю?
Рот непроизвольно растягивается в улыбке, и я получаю в свой адрес строгий, как от школьного учителя, взгляд, потому что Тим пытается рассмотреть содержимое моей глотки. Он прописывает мне целую гору лекарств и каких-то задротских народных лечений вроде прикладывания горячего яйца к переносице и молока с медом. Мне хочется напомнить ему, что я морпех - потер грязью и пройдет, но его присутствие и снисходительное расположение духа слишком приятны, чтобы испортить все одним неверным словом. До самого вечера он торчит у моей постели, и на следующий день мне намного лучше.
Иногда я жалею, что больше не подросток. Жизнь кажется такой охуенно сложной в шестнадцать, типа ты предотвращаешь все вселенские катаклизмы. Исправил неуд - в мире стало на сотню больных ублюдков меньше. Убрался на школьном дворе - и африканские дети уже не голодают. Помирился с матерью - конец света отложили на пару столетий.
Найти работу в Лос-Анджелесе морпеху сложнее, чем поднять Атлантиду со дна морского. Здесь твои навыки вычислять цель, уходить от пуль и жрать землю зубами никому нахуй не сдались - ты просто бесполезный кусок мяса, слишком хорошо выдрессированный, чтобы подметать улицы, но слишком безмозглый, чтобы заниматься чем-то другим.
- Это Рэй, - Брэд представляет меня маленькому узкоплечему толстяку с козьей бородкой.
Я пожевываю зубочистку и, протягивая ему ладонь, я знаю, что выгляжу сейчас, как человек, которому абсолютно похер на окружающих - и знаю, что это пробуждает в нашем пузатом друге все его потаенные комплексы. Я не хочу устраиваться на эту работу, и Брэд в курсе, да и "Джонатан" уже тоже в курсе, хотя я еще даже не открыл рот.
- Он порядочный мудозвон, но неплохо справляется, - рекламирует меня сержант, пока я пожимаю чужую ладонь.
Мне не нравится работа, на которую нужно устраиваться в костюме. Не в стандартном наборе рубашка-брюки, а в этой пафосной хуйне с галстуком, которая висит у меня в шкафу еще с выпускного, и которую я вытаскиваю, только когда очередная из маминых теток отбывает в мир иной.
Я чувствую себя по-идиотски. Брэд распинается, как гордый родитель, пытаясь всучить меня этому несчастному Джонатану хоть на пару дней в неделю, и для сержанта, судя по всему, это очень принципиально. Это он вырядил меня, как на ебаную школьную линейку.
Перед нашим выходом из дома Лос-Анджелес окатило, как из ведра, и всю дорогу я перепрыгивал через лужи и загребал воду ногами, поэтому теперь на моих столетних брюках маленькие серые капли.
Меня бесит вся эта торжественность. И Брэд бесит. Мудила.
- Как вы думаете, мистер Персон? - спрашивает меня Джонатан, и я отвлекаюсь от разгрызания зубочистки.
Утром я охуенно волновался и ни черта не смог съесть, и теперь мне так дико хочется жрать, что я могу думать только о горячей картошке и гамбургерах.
Из моего будущего работодателя вышел бы отличный стейк.
Из Брэда бы нихуя не вышло. Могу поспорить, если бы какие-нибудь ебнутые аборигены решили зажарить его на костре, этот мудак переродился бы прямо в их желудках и вспорол бы каждого изнутри. Целое селение мог бы угробить за раз. Серьёзно, настоящий геноцид.
Я смотрю на сержанта осуждающе.
- Извините, я все прослушал.
Сержант смотрит на меня с укором Крестного Отца. Я улыбаюсь.
- Прости, Джо, чувак, давай еще раз. Я весь внимание.
- Я говорил, что нам очень нужна физическая сила... Нам бы не помешала помощь, понимаете?
Я киваю. Мне хочется сказать - я ни черта не понял, чувак, выражайся яснее, - но у Брэда такой взгляд, будто он готов ухватить меня за яйца и сжать их в глазунью, поэтому я просто встряхиваю головой в знак согласия.
- У вас будут очень разносторонние обязанности, но вы можете рассчитывать на повышение.
Я выхожу с понедельника.
Джо - менеджер в маленьком клубе, который ужался между двух трехэтажных зданий с торговыми центрами. Основной его зал уходит под землю, поэтому сквозь неоновые двери можно разглядеть только диванчик курилки и винтовую лестницу в подвал. Это, наверное, единственный клуб на западном побережье, который не имеет выхода к пляжу, и все посетители тут уже настолько постоянные, что обстановка напоминает сюжет какого-нибудь стремного ужастика про Догвилль или Амитивилль.
Физическая сила, необходимая малышу Джо, включает в себя таскание ящиков, вбивание гвоздей, починку автоматов с сигаретами, сооружение новых столов, стульев и дверей, а также торчание за барной стойкой четыре раза в неделю и возведение Великой Китайской Стены в миниатюре... Я справляюсь со всем этим дерьмом на отлично, но мне хочется сдохнуть уже через полторы недели.
- Верните меня в Ирак, - диван в гостиной Брэда так мягок и уютен, что мне хочется впитаться в него, как в губку. - Давай спровоцируем очередную войну, сержант.
Я смотрю на Колберта, наполировывающего свою доску для серфа, и начинаю завывать по-собачьи.
- Отставить нытье, капрал.
Я продолжаю выть. Брэд молчит, и в итоге меня это заебывает.
- Как дела у нашего ЭлТи? - спрашиваю я.
Спина сержанта становится как икона в воскресной школе - широкая и выразительная.
- Какого хера тебе надо? - интересуется он.
Того и гляди, доской меня ебнет. Я ухмыляюсь.
- Подумал, не позвать ли нам его в гости?
Пророку Моисею дозвониться проще, чем нашему лейтенанту - но непосильных задач для американского морпеха не существует, поэтому через четырнадцать часов непрерывных звонков и выебанных нервов я наконец слышу, как снимают трубку на том конце Соединенных Штатов.
- Вашу мать, сэр! - вместо приветствия ору я, - бостонским студентам-задротам запретили телефонные разговоры? Переживают, что вы начнете вызванивать проституток?
- Не зря переживают, раз одна из них сама меня вызвонила.
По голосу Нейта я слышу, что он явно неплохо проводит время, и тихо ржу в трубку. В хорошем расположении духа ЭлТи соглашается на все без разбора, особенно если правильно преподнести предложение. Я прочищаю горло.
- Мы навеки ваши армейские девочки, сэр.
Могу представить, как у Нейта физиономия заливается румянцем. Стеснительный сукин сын.
- Потому, собственно, я и звоню.
- Жаждешь моего благословения, капрал?
- На кой хер оно мне сдалось, сэр? Хочу позвать вас на пару недель, пока не возобновилась учеба. Колберт весь в себе в отсутствии своего лейтенанта. Подумал, может, вы сможете с этим что-то сделать?
Натаниэль Фик не просто сможет - он сделает, причем так скоро, как позволят авиакомпании. Собственно, не проходит и пары суток, как мы с Брэдом встречаем его в аэропорту. По идее, конечно, меня тут вообще не должно было быть - ну, знаете, типа лейтенант весь такой с разбегу запрыгивает на Брэда, зажимает его ногами, и они в беспамятстве целуются до блядских розовых котяток, пока ополоумевшие от такого расклада мамаши прикрывают своим детям глаза ладонями. Вот только у меня всё еще нет тачки, а тащиться до работы на автобусе - ебучие происки инквизиции, поэтому я стою в аэропорту и усиленно делаю вид, что увлечен брошюрками. На одной из таких брошюрок сисястая стюардесса предлагает слетать в Дюссельдорф в компании своей второй половинки за фантастически низкую цену, и мне на ум почему-то приходит картинка, как мы с Доком жрем мюнхенские колбаски посреди немецкой площади, и я стираю масло с его усов пальцем. Интересно, мюнхенские колбаски только в Мюнхене, или их по всей Германии продают? И можно ли их жрать прямо на улице, как ход-доги?
- Рэй!
- ЭлТи, чувак! - мы пожимаем друг другу руки.
Нейт выглядит уставшим, но охуенно счастливым. Классно ему там в своем Бостоне. Все-таки, до сих пор я не пойму, как его вообще занесло в американскую армию. Совсем он ебанулся, что ли, за своими этими книгами, раз свалил на военную службу? Такие парни, как ЭлТи, всегда и везде при делах. Видели бы его маму - Шарлиз Терон с профессиональными навыками кулинарии.
Мы влезаем в машину Брэда, я разваливаюсь на заднем сидении и вытаскиваю ноги в окно. Сержант матерится и обещает надрать мне задницу (или на худой конец, привязать веревкой к багажнику и тащить так до самого клуба).
Минут тридцать мы пересказываем друг другу, что и как происходит у остальных. В некотором роде это уже стало своеобразной традицией, хотя больше напоминает сломанный телефон - встречается пара-тройка морпехов и рассказывает, не загнулся ли кто еще от своего ПТСР, и не удастся ли в ближайшем будущем побухать на чьей-нибудь свадьбе. Обмен сплетнями в морской пехоте работает на ура.
- Кстати, сегодня у Рэя выступление, - между делом сообщает сержант. По его покерфейсу и не скажешь, с каким трудом ему удалось уговорить Джо пойти на подобное - но на самом деле он гордится собой до усрачки.
Заботливая мамаша.
- Ага, ЭлТи, спою пару песен Аврил Лавин, на этот раз под гитару и со спецэффектами. Придешь?
- Конечно, - мягко улыбается Нейт, - можно и Тима позвать.
Я давлюсь колой и начинаю бешено кашлять, Брэд орет, даже не оборачиваясь:
- Загадишь сиденья - убью, - и мне приходится высунуться в окно, чтобы не заплевать к херам все сиденья.
В школе у нас была охуенная куча факультативов. Видимо, принято считать, что на уроках мы нихера не делали, а потому после них нас надо было как-то развлечь. Требовалось взять три класса в обязательном порядке, чтобы твоих родителей не имели на родительских собраниях - и я выбрал дискуссионный клуб, музыку и кулинарные курсы. На последние можно было дважды в месяц втариваться продуктами и больше там не появляться, а все остальное мне нравилось. В дискуссионном клубе мы только трепались на всякие высокие темы и строили из себя охуенных умников, на музыке - осваивали музыкальные инструменты. Типа хор и школьный оркестр в одном флаконе. Всё и нихуя толком.
Я выбрал гитару, потому что осталась только она или сраный тромбон, но последний обязывал тебя ходить на всяких парадах в ебанатском костюме и играть различные гимны школе, любви, Америке и так далее. Гитара ни к чему не обязывала, хотя препод по ней был дедком за восемьдесят, таким старым, что из него разве что песок не сыпался, да еще и не слышал одним ухом. Глухой учитель музыки, как вам это нравится?
В общем, какие-то основы я ухватил сам, что-то он мне объяснил на своих старческих пальцах, и в шестнадцать мы даже сколотили свою группу. Правда, через две недели она распалась из-за несовпадения вкусов. В общем-то, с тех пор единственным слаженным музыкальном коллективом для меня были Браво-2, поэтому сегодняшняя компания особо не впечатлила.
Джо - так уж сложились ебучие звезды - нихуя не любитель импровизаций. Он любит, когда все заранее продумали и сообщили, а не когда ты вдруг вышел на сцену, стащил трусы и повернулся к зрителям задницей, потому что искренне считаешь эту часть своего тела невъебенно сексуальной (а так и есть, хотя делать этого я все равно не собираюсь). В общем-то, поэтому наш сет-лист был продуман еще до того, как меня утвердили солистом. У меня была еще и гитара, вторая - у нашего официанта Рика, а за барабаны усадили какого-то очкастого Ларри с квадратным лицом, которого я никогда до этого не видел, да и в общем-то прекрасно жил при таких обстоятельствах.
В клубе не так много народу, все они разгруппировались по столикам в разных концах, поэтому поем мы для всех и ни для кого в равной степени. Я волнуюсь. Я так охуенно волнуюсь, что чуть не въебался в комбик, пока выходил на сцену, а потом еще и микрофон уронил прямо на стол какой-то очаровательной леди и ее не очень-то очаровательного громилы-бойфренда.
Эта парочка напомнила мне об отсутствующих ЭлТи и Брэде. Судя по всему, они и правда решили подхватить Тима по дороге - и это не самая приятная новость за вечер. Не хватало еще облажаться прямо на глазах у Дока. Последние две недели мы с ним вообще не пересекались - и это поразительно, потому что каждый вечер я ебусь с этими автобусами и возвращаюсь домой, огибая его улицу. Это самый неудобный путь на планете, приблизительно как лететь от США до Канады, делая пересадку в Китае, но есть что-то охуенное в возможности находиться так близко к Доку. Вроде как если бы мне захотелось, я бы уже давно зашел к нему на чай.
Дело-то вот в чем - он меня не зовет. Кажется, домашняя американская обстановка отбила у него всю тягу к запретному плоду, или как там.
Мы начинаем раньше, чем кто-то из этих троих появляется в клубе. От волнения у меня трясутся пальцы, я сжимаю гитару так крепко, что она могла бы заскулить, если бы была живой. Я прокашливаюсь.
- Добрый вечер.
Мы перепеваем разное старье, но это толковое старье, поэтому я не против. Первые три песни уходят на то, чтобы разогреть - не только зал, но и самих себя, особенно этого апатичного барабанщика за моим правым плечом - но потом все идет как по маслу. По крайней мере, мне так кажется. Я не смотрю в зал.
Не знаю, как вообще можно туда смотреть, когда поешь о чем-то отвлеченном. Мысли-то хер знает где, там же должен быть и разум.
К середине сет-листа я замечаю в дверях Нейта и Дока, сержант чешет сразу за ними. Нейт улыбается немного виновато, пока наш гитарист объявляет следующую песню, и произносит одними губами "прости". Я киваю.
У меня в голове уже давно созрел план - не смотреть на Дока, ничем не выдавать себя и вести в соответствии с нормами культурного поведения - но, как только они садятся за один из ближайших столиков, я поворачиваю голову к Тиму.
Он смотрит на меня пристально и невозмутимо. Охуенные у него глаза всё-таки. Поразительно, кстати, как гармонично он выглядит во всей этой повседневной одежде. Многих морпехов очень непривычно видеть в джинсах, но Док в них похож на ебучего бога красоты (не помню, как там его зовут, но я бы обозвал Тимоти Брайаном, и да, ебучая сентиментальность, но мне плевать). Интересно, у Тима есть белые врачебные халаты?
Еще Док выглядит уставшим. Это я замечаю только полторы песни спустя, потому что начинаю пялиться уже в открытую, достаточно ему отвлечься на виски в своем стакане. Нейт пьет содовую, Брэд, как всегда, пиво. Это странно.
- Ну, на сегодня это всё...
- Погоди, - я обрываю Рика, пока он не распрощался с публикой окончательно, - мы бы хотели сыграть кое-что еще. Своеобразный экспромт, если Джо не против.
Я смотрю на Джо и делаю умилительное лицо потерявшего дорогу домой щенка лабрадора. Джо страдальчески закатывает глаза.
Мне хочется чего-нибудь попсового, но вряд ли зал оценит Шер или Мадонну, поэтому я выбираю кое-что посложнее. Это забавно, и песня мне нравится. Ее мы исполняем совсем иначе, нежели предыдущие; я нихера не слышу за тем, как бьется сердце, и думаю только о тексте, сосредотачиваюсь на словах - они такие глупые и охуенные, что некоторые хочется выделить интонацией.
- Он любит меня с каждым ударом своего кокаинового сердца*.
Окей, здесь я сплоховал.
Мне нравится эта строка. Еще на первом слове мне хочется посмотреть на Дока - и я смотрю на него, а он смотрит в ответ, и мне кажется, что он понимает, как никто из сидящих в зале, как, блять, никто во всей моей идиотской жизни никогда не понимал и не сможет понять. Я срываю голос, и песня становится агрессивнее, чем в оригинале. Хотя она про бабло и дорогие игрушки, у меня возникает чувство, будто я пою Доку о любви.
Я знаю - вижу, по его дернувшемуся кадыку и напряженной спине - что он слышит меня.
Док всегда слышит правильные вещи за всем тем говном, что я несу на людях.
Он залпом допивает свой виски, встает и разворачивается к бару раньше, чем я дохожу до второго куплета.
Мне хочется разъебать гитару об чью-нибудь голову.
Мы заканчиваем и еще минут пятнадцать принимаем восторженные отзывы от потенциальных фанатов. Я спускаюсь со сцены. Только сейчас я осознаю, насколько уставшим себя чувствую.
От жажды саднит в горле. Я вытаскиваю из холодильника полулитровую бутылку воды, выпиваю ее залпом большими прихлебывающими глотками, и у меня слезятся глаза, потому что она ледяная и неожиданно газированная.
- Пресвятая Богородица, - хриплю я, сжимая пластик пальцами. Он поддается совсем легко, и бутылка теряет весь свой презентабельный вид, после чего летит в мусорку.
Брэд говорит, это что-то вроде остаточного эффекта. Вроде как ты снова на родной земле, воды здесь дохуя, жара немилосердная разве что в Техасе и Луизиане (хотя и туда, по крайней мере, добралась цивилизация), но латентный страх подохнуть от жажды все еще с тобой. Внутри тебя. Засел в твоем мозжечке, и каждый раз, когда ты расслабляешься, параноидально туда долбится. В горле пересыхает на раз. Стремное чувство, честно сказать.
- Чуваки, как насчет фирменного коктейля от Рэй-Рэя? - спрашиваю я, повязывая на шее этот идиотский шарфик для персонала.
Джо косится на меня, прижавшись спиной к подсобке. Ему в кайф наблюдать, как окружающие пашут в его маленьком гадюшнике. В моей смене еще полтора часа, и свалить по-тихому, видимо, не удастся.
- Лучше сдохнуть.
- Будьте осторожны в своих желаниях, мистер Колберт. Это я тоже могу устроить. У нас тут полный сервис.
- Да ну? И заткнешься по такому случаю?
- Это вряд ли.
Еще с час я раздаю напитки на баре. Из меня хреновый слушатель, поэтому каждому бедолаге, жаждущему поделиться какой-нибудь дерьмовой историей о трагичной любви, я тупо киваю. Кивки успокаивают людей. Им, по сути, вообще похрен, слушают их или нет - главное, подливать почаще.
Брэд с ЭлТи наконец отчаливают. Я боялся, что Док свалит вместе с ними, но он перебирается за стойку и занимает место среди постоянных клиентов, которые уже с трудом хватаются за рюмки. Я протягиваю Тиму пиво - самый гигантский стакан, который только нашел в баре - за счет заведения (то есть за мой, блять, собственный счет). Хотелось бы, чтобы Доку этого хватило ровно на тридцать минут - пока моя смена не закончится.
Долбаный ты пидорас, Рэй-Рэй.
- Еще полчаса, и я свободен.
- Ага.
За эти тридцать минут Док успевает не только выпить пиво, но еще и повторить виски трижды. Я халтурю и разбавляю напиток водой, чтобы не пришлось потом разбираться с последствиями. Все это самую малость стремно, потому что Тим не похож на любителя нажраться до зеленых чертей.
- Мальчики, как насчет канапе? - спрашивает Дженна, приземляя на барную стойку поднос.
Насаженные на миниатюрные шпаги канапе вызывают у меня столько сомнений, что я с вежливостью британского премьер-министра откланиваюсь от предложения. Дженна улыбается шире, ее прекрасная улыбка и обнаженная на две трети грудь располагают к общению как нельзя кстати, и Док неопределенно кивает.
- Почему нет? Раз дама предлагает.
Он говорит это так услужливо, что я тут же отсылаю Дженну обслуживать столик в другом конце зала. Тим провожает ее хмельным взглядом, пережевывая закуску, и допивает очередной стакан.
Через двадцать минут к нам неспешной трусцой подкатывает Джонатан. На его лице, как, впрочем, почти всегда, - признаки повышенной озабоченности мировыми проблемами.
- Джо, дружище, сегодня пятница, расслабься ты хоть на минуту, - советует ему один из моих клиентов.
- И правда, - соглашаюсь я, - расслабь нервы. Давай фирменный от заведения тебе намучу, хочешь?
- Не хочу, - отказывается Джо, и между его бровей пролегает тяжелая складка. - Дженна! - возмущенно шепчет он, наклоняясь ко мне.
Я наклоняюсь в ответ.
- Дженна снова разносила закуски с дурью! - жалуется Джонатан.
- Что ты понимаешь под "дурью"? - на всякий случай уточняю я, косясь в сторону медитирующего Дока.
Джо смотрит на меня, как сварливая пенсионерка.
- Может быть, я не такой отвязный, как ты, но я тоже был когда-то молодым, - да ну ладно?, - и тоже любил отрываться, - вот это точно пиздеж, - поэтому я прекрасно знаю, что такое дурь! Как и наши сегодняшние посетители!
Я вздыхаю. Этого только не хватало.
- Не кричи, - от моего командного тона Джо вечно поджимается, как будто это я здесь распределяю зарплату. - Если ты им не скажешь, они и не подумают об этом. Дженна всё равно никогда не кладет большие дозы, а немного дури еще никого до беды не доводило. Наши друзья просто круто проведут время, вот и все. Ну?
Пару секунд Джо сомневается, потом сдается.
- Вот и все, - соглашается он.
- Моя смена, кстати, вот-вот закончится. Может, мне уже собираться?
- Собирайся.
Док таинственно улыбается и смотрит куда-то сквозь ряды стоящих напротив бутылок с алкоголем. Я снимаю бейджик и запихиваю его под кассу.
- Как дела? - попутно интересуюсь я у Тима.
Он смотрит отрешенно.
- Это интересный вопрос, Рэй. Очень интересный.
- Ответишь мне на него?
- Вряд ли.
Док рассредоточен. Он видит меня и слышит, но не обращает внимания.
Я перегибаюсь через стойку, уткнувшись локтем прямо в пролитое каким-то мудаком пиво, хватаю Дока за шею и прижимаюсь к его лбу своим. Делаю это так резко, что почти слышен звук удара.
- Свалим отсюда, а?
Тим кивает.
Кивки успокаивают.
Помните все те голливудские киношки, в которых чуваки хотят друг друга от самого ресторана? Ну или там на улице, бывает такое, мол, шел себе парень с девушкой, обсуждали они какую-нибудь поэтичную хуйню и тут - бац! - следующий кадр уже в чьей-нибудь квартире, и одежда летит на торшеры, косяки и прочие устойчивые поверхности.
Почти никогда создатели не показывают, как же эти самые чуваки добираются до своих квартир. Как будто они используют долбанный телепорт или вроде того. Захотел потрахаться - вжик - и ты дома. И там, конечно, чисто, как будто ты накануне готовился к пришествию Иисуса Христа в своей гостиной; и музыка в проигрывателе стоит подходящая; и даже бутылка вина припасена на всякий случай. Словно главный герой каждый день выходит из дома с мыслью, как бы кому-нибудь половчее присунуть.
Вот просто прикиньте, как бы выглядел такой фильм, если бы герои до дома еще в автобусе полчаса тряслись. Охуеть романтика. А дома срач такой, что лучше бы они сняли номер, честное слово. Квартира-то холостяцкая. Может, я вас разочарую, но морпехов нихера не учат убирать за собой вне полевых условий.
Когда ты не пахнешь, как дохлый верблюд, и грязь с твоей кожи нельзя сковырнуть ногтем, секс перетекает во что-то личное.
В первом случае у вас вроде как есть цель - хорошенько (или как уж сложится) спустить, пока выдалось время. Без предварительных разговоров и всяких идиотских прилюдий. Это классно, потому что вызывает удовлетворение на физическом уровне, и обе стороны довольны.
Вторая ситуация намного заебистее. Во-первых, вы уже не в полевых условиях, где выбирать приходится между небритым мужиком и своей левой рукой. Ты возвращаешься в океан, где, по словам всяких знатоков, дохера какой-то таинственной "другой рыбы". Во-вторых, появляются идентифицирующие признаки типа запаха, вкуса, привычек и предпочтений. А еще появляется время. Огромные, невъебенных масштабов песочные часы с вашим персональным секс-временем переворачиваются пустующим днищем вниз. Вся ночь. При желании еще и весь следующий день. Целая неделя, если вы какой-нибудь полный грязных фантазий ублюдок.
Первое, что я делаю, переступая порог доковского дома Американской Мечты...хотелось бы напиздеть, что зажимаю Тима у стены и страстно целую в усатый рот, но где там. Мое торжественное вхождение заканчивается абсолютно неизящным полетом на пол.
- Какого хера?
В холле стоят коробки. Одна из них полуоткрыта, и оттуда торчит плетеная корзинка для ключей. Я осматриваюсь по сторонам, и мне становится немного жутко - дом выглядит как сцена с разобранными декорациями. Одна половина в ящиках, вторая выглядит так, будто ураган Катрина нагрянул персонально к Тиму и разъебал ему гостиную.
- Какого хера? - уточняю я еще раз.
- Перестановка, - отвечает Док.
Мы тащимся в спальню. Она на втором этаже, до которого целый лестничный пролет, укрытый ковролином. От предвкушения мне хочется прыгать через ступеньки, но вместо этого я засовываю руку в задний карман джинсов - что примечательно, не своих, - и поднимаюсь, почти прижимая Дока к себе. Честно сказать, в таком положении охуеть как неудобно и медленно, но все секс-время мира, вы помните?
Дом Тима, пожалуй, самое слащавое место, где мне доводилось трахаться. В сравнении с трейлером, в котором мы жили с матерью (и куда мне было невъебенно стыдно приводить подружек, но я все равно приводил, потому что трейлер для них по какой-то причине пригоднее, чем, к примеру, школьная парковка) и нагретым, как консервная банка посреди Сахары, хамви - это место что-то вроде поднебесного траходрома. Торжественная лестница с торжественным ковролином, ведущим в торжественную, как переизбрание президента, спальню Доковской домовладелицы.
Надеюсь, эта старая извращенка не занималась тут какими-нибудь богомерзкими делами перед тем, как сдать домик Тиму.
В коридоре мы тормозим, потому что я все-таки делаю это - обнимаю Дока и прижимаю его к стене. Мне не нравится, когда он делает то, чего я от него прошу.
Поцелуй выходит слишком быстрым и смазанным. Я бы даже сказал, что он палевный до охуения, потому что именно так (по крайней мере, по моему мнению) выглядят поцелуи, когда ты не просто хочешь трахнуться, а хочешь... как это? Заниматься любовью.
Я утыкаюсь Доку куда-то в ухо. Он облизывает мою шею - он гребаный языкастый фетишист, честное слово! - и прихватывает меня за подбородок. На самом деле, Тиму всегда и всем нужно управлять. Все надо контролировать.
- Док-док-док-док, - сколько бы раз я это не повторял, все равно звучит охуенно. Похоже одновременно на дробь пулемета и щелканье печатной машинки.
Тима это заводит.
За те несколько перепихонов, которые сложились в наших невъебенно сложных межличностных отношениях, я узнал про Тимоти Брайана пару вещей, о которых в приличном обществе лучше не упоминать. Хотя, к слову, если бы кто-нибудь когда-нибудь попросил меня рассказать про Дока - я бы рассказал именно это. На самом деле, секс нехерово определяет человека. Вы можете быть пиздливым сукиным сыном двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, но когда вас кто-то имеет (или вы кого-то имеете), притворяться невозможно. В такие моменты маски сорваны, господа - или как там принято говорить.
Док, к примеру, из тех чудиков, которые ратуют за ублажение других. То есть вроде как процессом заняты оба, но такое чувство, что трахаешься непосредственно ты один. Первое время мне было даже немного стремно. Отчасти, конечно, потому, что это был мой первый опыт морпех-морпех, а не морпех-горячая девочка. Но еще и потому, что Тим делал охуенные вещи, и совсем необязательно было делать охуенные вещи в ответ.
В качестве примера - как-то Док сорок минут отдрачивал мне на заднем сидении хамви. Хер его знает, о чем я думал, когда оседлал Тима на манер похотливой наездницы, потому что уже через двадцать минут мы оба заебались и перестали ощущать конечности.
Не знаю, как в такой ситуации повела бы себя телочка - любая потенциальная телочка (на которую я бы, естественно, не полез, потому что, конечно, охуел, но не настолько) - навряд ли ей хватило бы терпения. Честно сказать, я был уверен, что Док в какой-то момент выдаст что-то типа "у меня нет времени заниматься этим до утра", и мы разойдемся по нашим спальникам. Но хер там.
- Расслабься.
- Пиздец, чувак, это пиздец.
- Тише. Не думай об этом.
- Ебаный Ирак.
- Тебе необходимо выспаться. Как только закончим...
- Как только мы закончим, уже война закончится, блять. Блять!
Одна из тех нескольких вещей о Доке Брайане - у него охуенные губы. Деликатные. Помните, я люблю это слово? Оно не такое гейское, как "нежные".
Плюс, он терпеливый, как гребаный Будда. Выглядит вечно хмурым и раздраженным, как черт, но на самом деле терпения в нем непочатый край.
- Спальня, капрал, в двух шагах.
Я киваю. Честно сказать, в спальню меня совсем не тянет - как-то это слишком официально. Слишком... слишком.
- Рэй, - в моем имени всего одна гласная, и Доку каким-то образом удается так ее растянуть, что у меня ноет в паху.
Факт номер два - во время секса у Тима спокойный хриплый шепот. Если бы я снимался в порно и мне нужно было заставлять свой член вставать за несколько секунд, я бы попросил Дока записать для меня на диктофон пару сообщений в полувозбужденном состоянии.
Отличная, кстати, идея. Надо будет обмозговать ее на досуге.
Двухспальная кровать с цветочным покрывалом, горой перин и нереальным количеством подушек заставляет меня вспомнить о бабушке. Я отгоняю воспоминания, потому что для моей эрекции это подлый удар поддых, и застреваю на пороге.
- Сомнения, капрал? Девственность ты уже потерял, расслабься.
Я вспоминаю, сколько всего Док выпил и съел за этот вечер моими стараниями. Должно быть, в его голове охуенное месиво.
- Ага, - я захожу внутрь и стаскиваю с себя форменную рубашку.
Раздеваемся мы даже быстрее сгорающей спички.
Док остается в трусах, я - только с повязанным на запястье шарфиком для персонала. Он такой идиотской кислотной расцветки, что, кажется, светится в темноте. Уже предвижу, для каких целей его можно использовать - и да, Джо, скорее всего, меня прикончит, потому что вряд ли я когда-нибудь нацеплю его снова. По крайней мере, на рабочем месте.
Мы все-таки тратим время на предварительные ласки. У Дока охуенный, божественный, невозможный рот, и постепенно меня начинает отрубать от кайфа.
Факт третий - как врачу, Доку нихера не стоит открыть вам новую эрогенную зону. Как созвездие, блять. Живешь себе в неведении и тут - бац! - пара прикосновений пальцами или языком, и приходится вгрызаться в кулак, как в собачью кость, чтобы не начать орать на весь взвод.
Я не преувеличиваю.
Док развязывает шарф и закрепляет мне руки у изголовья.
Помните, я говорил, что он долбаный фетишист? Пожалуйста.
Ему нравятся прикосновения. Сейчас они не такие быстрые и хаотичные, как те, к которым я привык - но от этого только хуже. Я закрываю глаза и облизываю собственный рот.
- Док, хорош уже.
- Терпение, капрал.
- Кого из нас двоих это должно заводить? Потому что я уже заведен и готов ехать, честно. Честно! Господи...
Док начинает отсасывать. Сначала он проводит пальцами, массирует и всякие такие дела, и это просто пиздец какой-то, потому что такое ощущение, что мне четырнадцать и я ни разу в жизни не трахался. Потом он наклоняется и обводит языком мой член. На самом деле, я нихуя не вижу в такой темноте, у меня все еще привязаны руки, и все, что удается поймать взглядом - это затылок Тима, который равномерно двигается между моих ног. Ебаное порно в домашних условиях.
Я дергаю руками. При желании я могу высвободиться несколькими различными способами - вырвать столбик кровати, например, или разорвать ткань к чертям собачьим - но это не слишком интересно.
Захватывающий факт про Рэя Персона номер один - во время секса в его голове поют сексуальные цыпочки.
Джей Ло, например, или Пусикэт Доллс.
Нихера не могу с этим поделать - слишком смущаюсь лежать в тишине.
- Серьёзно? - Док поднимает на меня глаза, когда я начинаю насвистывать. - Бейонсе?
- Иди нахер, - почти умоляю я.
Тим ухмыляется.
Мне хочется сказать что-то вроде - ты такой охуенный, Док. Вот бы всегда была ночь с нашим первым послевоенным сексом.
Мне хочется сказать - ни одна пуля не попала в меня, чувак. Ни одна. А такое ощущение, что дыр осталось - до самой старости не заживить. Поможешь мне с этим, а?
Док подтягивается выше. Я вижу его мутные пьяные глаза на протяжении минуты. Мы тупо смотрим друг на друга, он нависает надо мной, и это классно, правда, - наши тела даже не соприкасаются. Я знаю - чувствую - что ему жарче. Он слишком много выпил и переел этих подозрительных закусок Дженны, а еще он нехуево возбужден.
- Пора тебя отвязать, капрал, - говорит Док полушепотом.
Я люблю вести. Окей, пусть это будет фактом про Рэя Персона номер два - если только об этом никто никогда не узнает. Кроме, может быть, Дока.
Мы меняемся местами, я стаскиваю с Тима белье. Когда он просит проверить прикроватную тумбочку, я начинаю ржать.
- Признайся, ты втарился сразу после моего прошлого визита!
- Надейся.
- Брось, Рэй-Рэя не проведешь!
Кстати, когда я говорил о новых знаменателях вроде запаха и прочего, я забыл упомянуть очевидное - гандоны и смазку. Конечно, порядочные мальчики хранят все это добро под рукой, чтобы ночью была возможность побыть плохими и на утро не обнаружить последствий.
После всего у меня руки до самых запястий в этом скользком дерьме, и я бессовестно вытираю их о покрывало, потому что Док как раз в том состоянии, когда абсолютно посрать на тряпки. Я сажусь сверху очень медленно, насмешливо пришептывая:
- Терпение, Док, - пока Тим прикусывает губы и сжимает пальцы на моих икрах. - Синяков мне только не оставь.
Тимоти-Брайан-факт-номер-четыре - никаких стонов. Док во время секса всегда умиротворен, как накуренный хиппи, даже если почти задыхается от оргазма - забавное сочетание, скажу я вам.
Я неторопливо двигаюсь вверх, затем точно так же вниз. Тим кладет руки на мои бока, придерживает, но старается не торопить - очень усиленно старается, если судить по его дрожащим губам. Я провожу по ним указательным пальцем. Язык у Дока горячий и влажный, а зубы очень кусачие. Когда Тим под кайфом, это самую малость стремно.
- Черт. Я почти... Переверни меня.
Мы снова меняемся местами. Док сдергивает покрывало, и я прижимаюсь мокрой спиной к прохладным простыням. Тим часто моргает - долбаная закуска Дженны! - и облизывает губы. Я тяну его за шею к себе и повторяю его действие - облизываю пересохшие губы, засовываю язык Тиму в рот.
Мы больше не оттягиваем. Док входит резко и сжимает мой член ладонью, его движения теряют всякий ритм, и я не успеваю под них подстраиваться - но так даже круче. Мне кажется, адреналин в моей крови подскакивает до ебаного белоснежного потолка с фиалковой люстрой (я просто уверен, что она фиалковая!), кровать под нами скрипит, деревянные столбики долбятся в стену, комната наполняется звуками. Все они тихие, пиздецки интимные, от них нехуево саднит в ребрах и сводит живот.
Я кончаю первым, но Док продолжает двигаться - я вижу, как он нервно сглатывает, и в самый последний момент кусаю его за подбордок. Он матерится на весь дом и вздрагивает, застывая в какой-то ненормальной позе.
Факт о Тимоти Брайане номер пять - последний на сегодня - укусы заставляют его кончать.
Знаете, эти неловкие утренние пробуждения, когда вы совратили пьяного и ничего не соображавшего медика, знающего приблизительно сорок способов убить вас во сне... Очень они действуют на нервы, такие пробуждения. Я бы сказал, нехуево мотивируют к ссыкливому побегу через оконный проем. Если бы не ебучие розовые кусты Доковской хозяйки прямо под его карнизом, пожалуй, я бы так и поступил. Отступление, как говорит ЭлТи, вещь не трусливая, а разумная. Лейтенант бы мной гордился сейчас, наверное.
Короче, я открываю глаза. Никакой жалости к себе, поэтому я делаю это резко, без возможности в любую секунду притвориться спящим, если вдруг Док совершенно случайно уже нацеливается на меня подвернувшимся под руку дробовиком. Тима нет в кровати. К слову, его нет и в комнате - и это действует как расслабляющий и напрягающий факторы одновременно, потому что неизвестность, как я уже говорил, штука не из приятных.
Моя одежда аккуратно сложена на стуле. Последнему человеку, который проделывал со мной подобную хуйню, когда-то подфартило родить меня на свет, поэтому ассоциации не самые приятные (не то чтобы мне было неприятно думать о собственной матушке, но не после горячего секса с морским пехотинцем, чуваки!). Да и мысль, что Док складывал мои шмотки, странная - с трудом могу представить себе эту картину.
Я трачу минут пятнадцать на душ и процесс облачения в мой повседневный костюм Кларка Кента.
- Доброе утро! - приветствую я завтракающего Дока и плюхаюсь напротив него.
Самое главное в таких ситуациях, кстати говоря, демонстрировать невозмутимый оптимизм. Улыбаться побольше и делать вид, что нихера подобного вчера не приключилось - а если и приключилось, так на то, знаете ли, Воля Божья.
Если бы моя мать сейчас могла слышать мои мысли, она бы отхлестала меня Библией (или Большой Энциклопедией Верующего, потому что она в три раза толще - хуевы интерпретаторы) по щекам с такой силой, что Крестный Отец запросто мог бы предложить ей военную карьеру в своем обществе.
Хотя, хуй ему, а не моя мама. Пиздюк хрипатый.
- Доброе, - у Дока, что удивительно, очень даже мирное выражение лица. Он протягивает мне тарелку с яичницей, и мой желудок протяжно скулит в знак одобрения - кажется, я не ел с прошлого Рождества, честное слово.
- Как ты себя чувствуешь? - я могу говорить и жевать одновременно. Охуенная способность, на самом деле, экономит массу времени - но почему-то окружающие от нее не в восторге.
Док хмурится.
- Закрывай рот хотя бы. Чувствую нормально, хотя, что-то мне подсказывает, что одним спиртным вчера не обошлось.
Я невозмутимо трясу головой (есть такой вид движения шеей, когда ты вроде соглашаешься с собеседником, а вроде и нет - нихуя непонятно даже тебе самому).
- Дженна намудрила с закусками. Пришлось эээ... проводить тебя домой.
- О, как заботливо с твоей стороны.
- Ага.
Док улыбается. Он так редко это делает, что я, как полный идиот, начинаю улыбаться в ответ - и чуть ли не давлюсь ебучей яичницей в процессе.
- Нет пива?
- На завтрак? Нет. Есть чай. Зеленый.
- Ммм, - я изображаю на лице полное отсутствие воодушевления. Ну и мерзость, он каждый день, что ли, эту дрянь пьет?
- Тебе, кстати, это очень полезно, капрал. Твоя печень и так нехуево настрадалась от энергетиков.
- Да брось, Док, я здоров, как бык.
Оказывается, Тим настоящий задрот до чая. У него даже есть эти крошечные чайнички для заваривания, которые нужно подогревать заранее, и всякая такая хуйня.
Все это чаепитие выглядит немного странно в нынешней обстановке - даже кухня завалена ящиками. Док сложил туда расписные блюдца и прочую хрень, стоявшую на открытых полках кухонных шкафчиков. Теперь на них нихера нет. Если не считать, конечно, полупустой бутылки Джека Дэниэлса и заполненной даже меньше, чем на четверть - Блейк Лейбла.
Либо у Дока появились новые друзья в ЛА, либо он - потенциальный алкоголик.
- Уже обзавелся тут компанией? - я отхлебываю чай (как, блять, люди вообще пьют эту дрянь?) и доедаю остатки завтрака, пока Док сгребает тарелки в раковину.
- Хм... В каком-то роде.
Звучит охуеть как туманно, но я решаю не лезть с дальнейшими распросами.
- А ты? - вдруг спрашивает он. - Как тебе новая работа?
- Новая работа? Восторг. Фанстастика. То, о чем я мечтал всю жизнь.
Док отставляет тарелки, и я вижу на его лице то выражение, которое люди обычно используют в преддверии серьезного разговора. Мне становится очень грустно и одиноко, и идея воспользоваться окном уже не кажется такой гиблой, даже учитывая розовые кусты и их ебучие шипованные стебли.
- Не начинай, - предупреждаю я буквально на долю секунды позже, и этого достаточно, чтобы мы втянули себя в пучину дерьмовых философских рассуждений.
- Если тебе не нравится, ты всегда можешь это исправить.
- Я с большей охотой смирюсь с обстоятельствами и поддамся течению.
- Здесь тебе не война, Рэй. Никто не будет прикрывать твою задницу и никто не отдаст необходимых приказаний. Ты теперь сам по себе.
- Это нихера не меняет.
- Это меняет абсолютно все.
- Да ладно? И что же ты предлагаешь? Поступить в универ, как наш хваленый ЭлТи?
- Почему бы и нет, или это ниже твоего достоинства?
- Вовсе нет.
- А в чем тогда проблема? Это не так трудно.
- Легко тебе говорить.
- Прости?
- Ты-то уже давно все для себя решил. Все так охуенно в жизни охуенного доктора Тимоти Брайана.
- Ты нихуя не знаешь про мою жизнь, Рэй. Кроме того, разве, что я не проебываю ее в трубу день за днем.
- И правда, - мы переходим на ядовитые ноты и повышенные интонации.
Посвящаю тебя, Утренний Разговор, в рыцари Ссор и Ебанистических Доводов. Займи свое почетное место за круглым столом Проебаных Отношений.
- Что я могу знать, если ты никому нихера не рассказываешь? А, в общем-то, нихуя мне больше и не надо. Потому что я не привык совать нос не в свое дело!
- Тебя никто и не просит. Мы говорим сейчас о тебе.
- Ах вот как? Ну так давай поговорим о моей роли в твоей такой заебись как улаженной жизни. Или, погоди-ка... В этом-то и проблема?
На самом деле, я не фанат ссор. Я люблю спорить, это круто - типа пробуждает ажиотаж и всякое такое. Ссоры, опять же, дело личное. Ох это, блять, личное.
Я впервые вижу Дока таким злым, и то, что эта агрессия вызвана мной и утренним похмельем, не особо льстит. Хотя, стоит признать, трахнуть Тима хочется невъебенно - такой он сексуальный с этим суровым взглядом.
Пиздец, Персон, ну и пиздец.
- Что ты несешь, а?
- Ты ведь уже все наладил - вот что. Приехал сюда по каким-то временным делам и скоро свалишь. На кой хер тебе иметь дело с ебанутым морпехом? Он ведь даже повзрослеть не может никак. Ну его нахуй.
- Капрал!
- Док.
Я затыкаюсь и смотрю на него, он смотрит на меня пристально, как, наверное, в студенческие годы смотрел на препарируемую лягушку или вскрытый труп.
- Какого хера ты вообще пошел на войну, Док? Идеальная жизнь показалась скучной? - окей, вот теперь я перебарщиваю. Злость всегда нехерово подпитывает мою дерьмовую привычку говорить все, что приходит в голову. Эмоции захватывают меня, как роботы в том охуенном боевике про будущее. И там и там последствия, кстати, разрушительные.
- Пошел нахер, Персон.
- Док, я...
- Проваливай.
По дороге к двери я опять спотыкаюсь об идиотский ящик с хламом.
Время идет. Злоебучие стрелки никого никогда не щадили, но если ты чувствуешь себя дерьмово, если в твоей жизни наступил кризис, если ты сидишь на ровном месте и прекрасно осознаешь, в какую идиотскую ситуацию попал - то тут все, по вселенской иронии, замораживается. Рабочий день становится в пять раз длиннее, ты перестаешь есть и соображать, а единственный блаженный период времени - ночь - который можно провести тет-а-тет с собой, сладкими мыслями об усатых морпехах, дрочкой и последующим отрубом, сокращается до пары часов. Время деформируется - это его основная функция, если судьба уже вылила тебе на голову ушат дерьма, но, по ее мнению, с тебя все еще недостаточно.
Иногда я возвращаюсь с работы пешком и прохожу мимо дома Тима. Это смахивает на фанатизм. На какую-нибудь больную навязчивую идею, которая засела у тебя в голове и не дает покоя. На самом деле, все нихуя не так - а если вы думаете, что так, то пошли вы в жопу.
Просто мне не нравится мысль, что мы можем просрать все из-за одной внезапной ссоры. Соль в том, что я все еще так и не понял, стоит мне чувствовать себя виноватым или нет.
Через пару недель Брэд вытаскивает меня сгонять с ним и ЭлТи к океану. До этого они кучу времени проводили только вдвоем (думать не хочу, чем они там развлекались на досуге), а теперь, видимо, пришел черед воспитательных работ. Рядом со мной они вечно срутся из-за мелочей (типа в какой цвет перекрасить машину и нужно ли перевозить шмотки Нейта из Бостона), поэтому напоминают мне семейную пару. Мамочка и Папочка Колберты.
- Мне надо проверить мотор.
- Тебе надо купить новую машину.
- Она в отличном состоянии, просто раритетная.
- Развалина она, а не раритетная.
- Другой у меня нет, да и у тебя, насколько я помню, тоже?
Круто, что даже когда они срутся, у них это выходит как-то мирно. Это все потому, что ЭлТи спустился к нам с небес на белом облаке из ваты, окруженный своими собратьями-ангелами. Те определили его в армию Соединенных Штатов.
- Я проверю мотор, загружу серфы и можно ехать.
- Отлично, я как раз хотел поговорить с Рэем наедине.
Не нравится мне это "поговорить с Рэем наедине". Никогда оно не заканчивается надувными шарами и пушистыми щеночками, вечно какая-то задница светит издалека.
Кухня Брэда, в отличие от моей или Доковской, сразу выдает хозяина. Вообще у Колберта весь дом выдает хозяина, это типа как какой-нибудь гигантский монстр, которого сержант приватизировал и пометил всякой своей брэдоколбертовской атрибутикой.
Плюс, у него все современное до жопы. Наш Брэд - богач. По наследству им с сестрой куча каких-то бонусов перешла, и сержант тут же перестроил кухню и пару комнат на втором этаже, чтобы дом не выглядел "уютным гнездышком". Раньше-то он выглядел именно так, спасибо этой чокнутой Брэдовой подружке. Все, что она ему оставила после нескольких лет отношений - это диванные подушки с мордами зверей, декоративную хрень типа мраморных балерин, какие-то мутировавшие ракушки и прочую поеботню. Ну и разбитое сердце. Еще она оставила ему разбитое сердце. Сука.
Жаль, что она не мужик - можно было бы при встрече разъебать ей челюсть об унитаз. Хотя, есть же еще этот лучший друг, к которому она свалила...
- Рэй!
- А?
- Ты, кажется, все прослушал?
Ох, как же я тащусь от ЭлТи! Серьёзно! Он такой охуенный, я бы его усыновил. Вечно смотрит этими своими добрющими глазами. Неудивительно, что даже Айсмен на него запал. Я бы тоже запал.
- Я разговаривал с Тимом не так давно.
Я барабаню руками по столешнице.
- Ну? - на самом деле, я уже понял, к чему он ведет.
Навряд ли, конечно, Док ему пересказал, как обстоят дела, но лейтенант словно породистая ищейка. Все на свете унюхает, блин.
- Пива? - я вытаскиваю из брэдовского холодильника две полулитровые бутылки. Сержант разрешает мне использовать его дом, как свой собственный, и это охуенно. Типа у меня и правда есть дом в ЛА, а не этот захламленный кусок дерьма, который я снимаю в многоэтажке.
- Мы о многом говорили, в том числе о...
- О нет, ЭлТи, нет-нет-нет, - обрываю его я, откупоривая вторую бутылку.
Я делаю это об угол столешницы. Я знаю, что у Брэда где-то на видном месте висит открывашка, но подручные средства всегда круче.
- Рэй, я не хочу лезть не в свое дело.
- Да не в том суть, ЭлТи, - я улыбаюсь и отхлебываю немного пива. Нейт делает то же самое. - Не пойми меня неправильно, но ты же мой лейтенант. Ты для меня как матушка, только с членом. Обсуждать с тобой это дерьмо стремно как-то, понимаешь? С матерью я бы его точно не стал обсуждать.
ЭлТи улыбается. У его мимических мышц вечно эта дилемма - вроде как хозяину смешно, но по положению нужно сохранять серьезность. Кажется, эта привычка и в мирное время его не отпускает.
- Тебе нужно это обсудить хоть с кем-то, Рэй. И навряд ли Брэд согласится выслушать.
Я взвешиваю все "за" и "против". Учитывая, что "против" в данном случае нет вообще - сержант и правда скорее пошлет меня нахуй - я пожимаю плечами.
- Тут и говорить особо не о чем.
- Вы поругались?
Я вздыхаю. Громко так, очень эффектно, чтобы ЭлТи понял, что затрагиваемая тема слишком деликатная. Лейтенант смотрит на меня невозмутимо и ему похуй. Вот это выдержка!
- Мы послали друг друга нахер, так что, думаю, да. Наверное, поругались.
- Был повод?
- Док не прав - вот и весь повод. Я имею в виду, если тебя все устраивает - тебя все устраивает, разве не так? Вот вы с Брэдом, например. Вы не учите друг друга, что нужно делать, а что нет. Вы два взрослых мужика, вы и сами все знаете.
- Может быть, это своеобразное проявление заботы? Знаешь, даже взрослые все знающие о себе мужики могут заботиться.
- Я выгляжу так, будто обо мне нужно заботиться?
Я завожусь. Я не могу злиться на ЭлТи, но и не злиться вообще тоже не выходит, поэтому я кручу в руках бутылку и вымещаю все агрессию на ней. Блядская бутылка!
- Возможно, для Тима.
- Нихуя. Для Тима я выгляжу как ребенок, который нихера не может без чужих наставлений. Которому требуется эта, как ты называешь ее, забота.
- Рэй, - ЭлТи хмурится, - ты никогда не думал, что, возможно, дело тут вовсе не в тебе?
Эта фраза настолько туманна, что мне становится вообще нихуя непонятно. О чем мы тут говорим?
- В смысле?
- Как ты думаешь, что чувствует военный врач, отправившийся в Ирак только чтобы спасать жизни американским солдатам, когда ему больше некого спасать?
Я сжимаю бутылку.
Идиот.
Продолжение в комментариях.
-
-
29.10.2012 в 16:03- В конце концов, Рэй, - я смотрю на ЭлТи немного затравленно, - какие важные дела у него вдруг могли появиться в Лос-Анджелесе? Это не мировая столица медицины.
Мне хочется завыть. Вместо этого я утыкаюсь лбом в столешницу, почти бьюсь об нее и вздыхаю.
Эгоистичный ублюдок ты, Рэй-Рэй. Вот что.
- Почему никто никогда нихуя не говорит вслух.
Я почти чувствую, как лейтенант улыбается. Он ободряюще хлопает меня по спине.
- "Суровые морские пехотинцы", помнишь?
- Какого хера вы так медленно? - обрывает наш разговор Брэд. - Я уже завел машину, давайте быстрее.
Следующие полтора дня я продумываю план своих слезных извинений. В голове прокручивается наш последний разговор, и от каждого слова мне становится так охуенно стыдно, что в итоге я выбираю просто не думать об этом.
Окей, мне в голову даже не приходила мысль о том, что врачам после войны тоже бывает несладко. Но, в конце-то концов, у них еще дохуя пациентов! Откуда мне было знать?
Оправдание, конечно, херовое, и навряд ли убедительное, но таких в моей голове целая блядская гора Магомета.
И вот опять этот пидорский звонок. На этот раз смотрит на меня осуждающе, ебучая пластиковая падла. И без тебя все знаю.
Неплохо было бы придумать сценарий дальнейших событий, но я с таким трудом заставил себя сюда притопать (с тачкой все-таки было бы проще!), что тут же начинаю долбиться в дверь. Во-первых, это сразу же отрезает все возможные пути к отступлению - не побегу же я прятаться в кусты, - во-вторых, в критических ситуациях думается лучше.
Док открывает спустя почти минуту, за которую я успеваю представить его висящим посреди гостиной с петлей на шее, перерезавшим вены в ванной и упившимся до беспамятства на кухонном полу.
Не считая синяков под глазами и чересчур хмурого даже для Тима взгляда, выглядит он почти оскорбительно хорошо.
- Иди нахер, - теряется в дверном проеме.
- Сам иди нахер, - негодую я, налегая на дверь, чтобы Док не успел ее захлопнуть.
- Какого черта тебе тут надо?
Я отступаю назад. Какого черта мне надо, какого черта мне надо, какого... все-таки нужно было продумать такие ответы заранее.
Док кивает, словно бы подтверждая про себя какую-то мысль - что за хуйню он там надумал? - и произносит устало:
- Иди домой, Персон.
Я стою на месте.
- Капрал.
- Извини, Док, но нет. Я никуда не уйду.
У Тима такой тяжелый взгляд, что я близок к грыже.
- Я серьезно. Если ты сейчас меня не впустишь, я пойду и наебнусь с какого-нибудь моста. Или прыгну под чей-нибудь минивэн. И тогда тебе, мистер я-поклялся-спасти-жопу-каждому-морпеху, придется торчать возле моей кровати, пока у меня не заживет каждый ебаный хрящ, ясно тебе?
Слове на пятом я и сам начинаю верить во весь этот пиздеж, и мне становится стремно, что Док меня не впустит - потому что тогда я и вправду пойду заниматься всем этим опасным для жизни дерьмом. Я смотрю на Тима почти моляще. Давай же, Док, не будь задницей.
- Рэй... - его привычный тон я засчитываю как очко в чужие ворота.
Это придает смелости. И наглости.
- Не рэйкай. Уйди, блять, с прохода, - на самом деле, я зол на него за всю эту хуйню. На себя в том числе, потому что ни черта не заметил и ни черта не сделал, но и на него тоже, потому что я не гребаный экстрасенс!
Док отходит в сторону и пропускает меня внутрь. Слава богу, а то выглядывающая голова его соседки из дома напротив пиздец как смущала.
- Прости меня, - говорю я вполголоса, переминаясь с ноги на ногу.
Это апатичное выражение у Дока на лице вечно ставит меня в тупик, поэтому для наглядности я еще делаю физиономию потрогательнее. Он смотрит все с той же вселенской усталостью в глазах и - блять, наверное я и правда гомосек - мне так хочется сделать для него хоть что-то.
- Я виноват. Я безмозглый кусок дерьма. Еще и эгоистичный к тому же. Только о себе и думаю, серьезно. Можем подраться, если хочешь...
Мне становится совсем погано, когда Док вдруг пожимает плечами:
- Все в порядке.
И самую малость легче, когда он говорит:
- Надо было сломать тебе нос еще в прошлый раз, но сейчас уже нет желания.
- Нет желания? - я щурюсь, - тогда эта попытка остается на тот день, когда оно появится. Хотя, могу тебя заверить, что такого не будет.
- Я бы поспорил.
Я топчусь в холле. Док смотрит, дожидаясь следующей фразы, и тогда я спрашиваю:
- Как насчет пива? Или нет, как насчет того твоего зеленого чая? Оооо, божественный зеленый чай, вот чего мне хотелось весь день.
Тим наконец улыбается. Не так, как делают это нормальные люди, а так, как вытраханные войной суровые перцы - почти незаметно. Док пихает меня в плечо.
- У меня есть пиво, капрал, - говорит он уже спокойнее. - На кухне.
- Сказочно, - улыбаюсь я в ответ. - И давай разберем эти идиотские ящики. Если хочешь, так и быть, я одолжу тебе свои плакаты с мисс Октябрь и Мисс Январь...
* строчка из песни Lana Del Rey - Off to the races
-
-
29.10.2012 в 20:23некоторые словосочетания надо записать в «охуенный словарь русского языка»!
-
-
29.10.2012 в 21:16мальчишки хорошие! ну как - мальчишки - мужики хд
-
-
29.10.2012 в 21:20-
-
29.10.2012 в 21:24-
-
29.10.2012 в 21:54-
-
11.11.2012 в 04:13но такая немного недосказанная
-
-
11.11.2012 в 11:00спасибо!
-
-
11.11.2012 в 15:43тогда пусть у них всё будет хорошо)))
пусть Док смирится, что заноза по имени Рей в его жизни ещё очень надолго
и он, кажется, очень даже за))))