загнанных лошадей пристреливают
написанные истории болят внутри осколками фраз и обломками прошлого, впиваясь в подсознание и в то, что называется сердцем, когда ты уже забываешь о том, что такое сердце в принципе.
сердце - маленький нервный комочек. но мы помним о нём только когда рисуем в тетрадках, когда изображаем пальцами на фотографиях и когда оно испуганно сжимается, толи от страха, толи от боли, потому что хочет, что бы о нём вспомнили и согрели.
И только в такие моменты хочется не плакать. Потому что при всей своей слабости простить такую трещину в морально искажённом понятии собственного "я" ты сам себе уже не сможешь, а рядом нет кого-то, кто смог бы эту трещину запоклевать. надеяться, что снова будешь "с кем-то" и с безразличием осознавать, что с кем угодно, но не с тем, кто больше всех нужен.
Мы ждём шанса сойти с ума от собственной свободы, а когда выпадает такой шанс, прячемся. И в следствии собственного эгоизма заставляем ломаться тех, кто рядом, наивно предполагая, что они действительно заслужили. А если нет - сами справятся. А если не справятся...Станут старше. Научатся быть такими, как все.
Всегда сложнее терять тех, кто уже ушёл, нежели тех, кто [пока ещё] рядом. А ты смотришь вслед и улыбаешься, потому что не видишь на спине крыльев, как в афоризме, ничерта ты не видишь. Только затылок и медленное, тягучее осознание того, что теперь ты один, потому что сначала не удержал кого-то, а потом не удержал тех, кто пытались встать на то самое "освободившееся" место. Что ещё забавней, в обоих случаях вина лежит исключительно на твоих плечах, однако нежелание верить в сей факт достигает абсолюта и винить уже не хочется никого вообще. Главное избавиться от мысли и, желательно, от сердца. Потому что когда тебе было хорошо, оно молчало. А сейчас, когда тебе [нехорошо], оно в немом крике открывает рот, напоминая рыбок в аквариуме, сжигает и пытается сломать хозяина, потому что ему-то всё равно, кто виноват.
Оно болит лишь оттого, что раньше его никто никогда не любил. А теперь чужая любовь, как леденец для ребёнка, была продемонстрирована, продегустирована, прочувствована и отобрана обратно.
Сотвори себе кумира сам, ребёнок. Не вырастай пока, ты слишком серьёзен. Поверь в тех, кто ещё рядом. Потому что иначе они устанут тебя любить и повернутся к тебе спиной, чтобы открыть входную...нет, [выход]ную дверь. А ты будешь стоять и улыбаться, наблюдая, как они уходят и саркастично замечая про себя, что на их спинах нет крыльев, как было обещано. И лишь потом, когда сердце в третий, пятый, десятый раз будет безудержно ныть в левой части грудной клетки, сообщая о том, что в книгах пишут правду о [не]физической боли, ты, ребёнок, наконец поймешь, что вся твоя глупость - исключительно взрослая. И что им совсем не нужны крылья на спинах, чтобы стать самыми близкими. Тогда-то именно ты и научишься закрывать себя от всех. Боятся и быть серьёзным, потому что смешным уже не получается.
А сейчасмне тебе чуть-чуть страшно. Ты складываешь ладони лодочкой и смотришь на седой потолок. У тебя он такой, "а цвет седой - такой же белый, только уставший".
Спасибо всем, кто есть у меня. И тем, кого у меня сейчас нет, особенно. Потому что вас двоих я очень-очень. слишком.
сердце - маленький нервный комочек. но мы помним о нём только когда рисуем в тетрадках, когда изображаем пальцами на фотографиях и когда оно испуганно сжимается, толи от страха, толи от боли, потому что хочет, что бы о нём вспомнили и согрели.
И только в такие моменты хочется не плакать. Потому что при всей своей слабости простить такую трещину в морально искажённом понятии собственного "я" ты сам себе уже не сможешь, а рядом нет кого-то, кто смог бы эту трещину запоклевать. надеяться, что снова будешь "с кем-то" и с безразличием осознавать, что с кем угодно, но не с тем, кто больше всех нужен.
Мы ждём шанса сойти с ума от собственной свободы, а когда выпадает такой шанс, прячемся. И в следствии собственного эгоизма заставляем ломаться тех, кто рядом, наивно предполагая, что они действительно заслужили. А если нет - сами справятся. А если не справятся...Станут старше. Научатся быть такими, как все.
Всегда сложнее терять тех, кто уже ушёл, нежели тех, кто [пока ещё] рядом. А ты смотришь вслед и улыбаешься, потому что не видишь на спине крыльев, как в афоризме, ничерта ты не видишь. Только затылок и медленное, тягучее осознание того, что теперь ты один, потому что сначала не удержал кого-то, а потом не удержал тех, кто пытались встать на то самое "освободившееся" место. Что ещё забавней, в обоих случаях вина лежит исключительно на твоих плечах, однако нежелание верить в сей факт достигает абсолюта и винить уже не хочется никого вообще. Главное избавиться от мысли и, желательно, от сердца. Потому что когда тебе было хорошо, оно молчало. А сейчас, когда тебе [нехорошо], оно в немом крике открывает рот, напоминая рыбок в аквариуме, сжигает и пытается сломать хозяина, потому что ему-то всё равно, кто виноват.
Оно болит лишь оттого, что раньше его никто никогда не любил. А теперь чужая любовь, как леденец для ребёнка, была продемонстрирована, продегустирована, прочувствована и отобрана обратно.
Сотвори себе кумира сам, ребёнок. Не вырастай пока, ты слишком серьёзен. Поверь в тех, кто ещё рядом. Потому что иначе они устанут тебя любить и повернутся к тебе спиной, чтобы открыть входную...нет, [выход]ную дверь. А ты будешь стоять и улыбаться, наблюдая, как они уходят и саркастично замечая про себя, что на их спинах нет крыльев, как было обещано. И лишь потом, когда сердце в третий, пятый, десятый раз будет безудержно ныть в левой части грудной клетки, сообщая о том, что в книгах пишут правду о [не]физической боли, ты, ребёнок, наконец поймешь, что вся твоя глупость - исключительно взрослая. И что им совсем не нужны крылья на спинах, чтобы стать самыми близкими. Тогда-то именно ты и научишься закрывать себя от всех. Боятся и быть серьёзным, потому что смешным уже не получается.
А сейчас
Спасибо всем, кто есть у меня. И тем, кого у меня сейчас нет, особенно. Потому что вас двоих я очень-очень. слишком.